С другой стороны, у Мухаммед-Юсуфа мы находим ценные сведения о расселении узбекских племен и о степени насыщенности военно-административного аппарата Аштарханидов узбеками. Он точно отмечает, где жили те или иные узбекские племена в XVII в., какие районы были ими заняты в виде своего рода ленов; при упоминании имен чиновных лиц он всегда дает название того узбекского рода или племени, к которому они принадлежали. Многое из этого могло бы послужить основными вехами для составления историко-этнографической карты Средней Азии XVII в., отражающей расселение и миграции узбекских племен.
Мухаммед-Юсуф упоминает о влиятельных ишанах, руководителях дервишских орденов, этих “некоронованных ханах”, которые жили в XVII в. (столь мало изученном в этом отношении). Лишь у него мы находим интересные сведения о знаменитых каллиграфах и выдающихся поэтах того периода, что позволяет отнести написанный им труд к числу важных первоисточников по истории среднеазиатской литературы, эпиграфике архитектурных памятников и украшению художественных рукописей. Встречающиеся у него указания о том, какие общественные здания кем и где построены, отремонтированы или заново перестроены, — весьма ценны для археологов и историков искусства. Приводимые в разных местах книги сведения о политических, культурных и торговых взаимоотношениях с соседними государствами (Ираном, Индией Великих Моголов), отдельные картины тогдашней дворцовой жизни и прочие детали, подчас в немногих словах освещающие интересные моменты различных исторических, бытовых и социальных взаимоотношений того времени, — все это делает настоящий памятник, несмотря на присущие ему недостатки, исключительно важным документом по истории Средней Азии.
Чтобы представить себе при чтении этого труда его неразрывную связь с описываемой эпохой и той обстановкой, в которой он создавался, мы позволим себе кратко охарактеризовать основные черты Аштарханидского государства, исходя главным образом из данных труда Мухаммед-Юсуфа. Если его сведения в этом отношении будут схематичными и общими, их все же можно сгруппировать и представить по ним следующую картину состояния владений Аштарханидов.
В территориальном отношении они включали значительную часть бывшего государства Тимуридов; столицей государства была Бухара. Аштарханидам принадлежала на юго-западе обширная Балхская провинция с входившими в нее округами Кундуза, Джузгуна (Файзабада), Шибиргана и другими современными районами Северного Афганистана, составляющими ныне обширную афганскую провинцию Каттаган. Расположенный по соседству Бадахшан, по-видимому, также находился в зависимости от Бухары, поскольку наш источник упоминает, что бадахшанскими копями (рубиновыми и ляпис-лазури) ведали бухарские чиновники, и на этой почве возникла распря между правителем Бадахшана и Бухарой. Округа Термеза, Куляба и Кабадиана, лежавшие по правую сторону Аму-Дарьи, также входили в состав Балхской провинции. Гиссар, видимо, считался особой областью; области, лежащие на восток от Тиссара и Бадахшана, т. е. современный Дарваз, припамирские области и Памир, по-видимому, не принадлежали Аштарханидам. Фергана входила в состав их владений до города Узгенда включительно, потому что известна жалованная грамота (инаят-нама) Имам-кули-хана (1611— 1642), с его печатью от 1047/1637—1638 гг., о закреплении за потомками сейида Бурхануддин-Клыча (чей мазар находится в Узгенде) ряда арыков с прилежащими к ним землями[7]. На севере владения Аштарханидов, по-видимому, захватывали Сайрам с долиной Таласа и г. Туркестан, поскольку эти места в половине XVI в. были закреплены за узбеками, находившимися под властью Шейбанидов[8]. На запад от Бухары граница соприкасалась с владениями хивинских ханов, но как именно она проходила, в точности неизвестно. На юге прочно удерживалась Аштарханидами область Чахар-джуй (Чарджуй, современный Чарджоу) — до пределов Мервского района.
Во главе государства стоял хан; он был крупнейшим феодалом страны. Путем жесточайшей феодальной эксплуатации трудящихся масс крестьян и ремесленников ханы накапливали огромные богатства. По свидетельству источника, самый богатый из Аштарханидов, Надир-Мухаммед-хан, имел “под вьюками 600 катаров верблюдов (в среднем 30 тыс. голов. — А. С.); на его конюшне стояло 8000 прекрасных лошадей, не считая тех, что ходили в табунах; число его серых каракульских овец (самых ценных — А. С.) достигало 80 000 голов, помимо разного другого скота. Известно также, что в (кладовых) его дворца имелось 400 сундуков, наполненных франкским оранжевым бархатом. По этому имуществу можно судить и о другом его богатстве”. Этих богатств, очевидно, было немало, потому что предшественник Надир-Мухаммеда, Имам-кули-хан, “из всякого рода добра, ценных вещей, денег и (дорогих) тканей, что преподносили ему,... наделял подарками каждого, кто уходил от него”, — говорит наш источник, подчеркивая в соответствующих местах богатство и щедрость Имам-кули-хана. Другой Аштарханид, Абдулазиз-хан, отправившийся в паломничество в Аравию с тридцатитысячным караваном, выразил готовность уплатить разбойникам-арабам за пропуск этого каравана 20 тысяч динаров червонного золота, т. е., примерно, 100 тысяч рублей, — сумма, огромная по тому времени. Вместе с тем, Аштарханиды, по-видимому, не чуждались даже мелких, промыслового значения, операций в целях получения дополнительных доходов. Наш автор рассказывает, что у Имам-кули-хана на конюшне всегда “стояли две лошади и когда (кому-либо) требовалось для путешествия вьючное животное, то эмиры и сановники государства отдавали в наем этих лошадей и затем опять поручали их уполномоченным государя”.
7
Эта грамота находится в деле поземельно-податного отдела Ферганского областного правления № 96/1870 г., по современной описи Центрального архивного управления Узбекистана — № 161, л. 18.
8
См. Сирадж ас-саликин (Светильник путников мистического пути) сост. Убайдулла Накшбанд-и Самарканди; принадлежащая мне рукопись, лл. 198-199б.