“Хвала господу, раздающему короны, который устройство дел в мире, порядок среди человечества, украшение престолов и венцов, спокойствие государства и стран, заступничество за несчастных угнетенных, оказание правосудия претерпевшим обиды труженикам, благоустройство населенных площадей и приведение в цветущий вид больших городов обосновал и укрепил при посредстве правосудных властителей и справедливых государей, который даровал свет миру после мрака ночи, черной как смола, и ниспослал цветы и благоухающие травы после осеннего оцепенения (природы)! Высокостепенную личность, отмеченную качествами справедливости, высокодаровитое убежище власти и могущества, сферу пышности и правосудия, исполненную величия, украшенную счастьем, подъемлющего знамена (царственного) достоинства и славы, воздвигающего штандарты блага и преуспеяния, солнце в небе высокого и прославленного положения, печать почета и возвышения, младой плод весны царского достоинства и монархии, свежий восход огорода справедливости и удачи, великого по сану, источник достоинства, многостепенного, премного возвеличенного, взысканного милостями (небесного) царя, подателя благ, любезного (моего) брата, сейид Убайдулла-хана, да сохранит он (Аллах) всегда под покровом своих милостей и своей защиты в вечном благоденствии и беспредельном благополучии и да удовлетворит он его желания в этой и будущей жизни! А (его) вступление на незыблемо счастливый трон и утверждение (его) на победоносном престоле миродержавия да соделает благословенным, счастливым, благополучным и длительным!
После открытия дверей торжества и любви, (после) просачивания капель из огорода братского расположения и единения, (после) передачи разного рода непререкаемых похвал, от ароматов и благовоний которых становится благоухающим самое существо херувимов, этих почетных гостей на небесных собраниях, после отправления многочисленных молений, достойных быть выслушанными пророками, от света подвигов и степеней которых озаряются поверхности планет и звезд, — открыто будет для украшающего государство и правосудие разума нижеследующее[496]. Когда услышана стала (нами) весть об утверждении на миродержавном престоле справедливости того услаждения очей[497], то столько было доставлено нам удовольствия, наслаждения и радости, что феникс золотого пера, столь быстро движущий своими крыльями в своем полете, не может изложить их на просторе выявления и представления сего полета.
Признательность Аллаху за то, что в садах государства зацвела роза счастья, орошаемая ключевой водой милости владыки величия, и свеча благодеяний, при покровительстве всемогущего и всевышнего распределителя света, озаряет мироосвещающим лучом собрания справедливости.
Всевышний бог по благости и милосердию своему да дарует длительное существование (вам) и да дарит (вам) непрестанно дары из сокровищницы своих безмерных милостей! Этот уповающий на Аллаха (т. е. Муким-хан) со времени восшествия на престол царствования всегда пребывал на большой дороге искренности, и, водворив безопасность, проявлял попечение о спокойствии и мирном жительстве подданных, как не платящих податей, так и обложенных налогами. Благодарение Аллаху, что усилия разума и энергия мысленных устремлений в этом отношении дали благоприятные результаты! Авось Аллах благословенный и всевышний поспособствует тому, чтобы для обоих избранников божественной воли осуществилось столь полезное единение и взаимная помощь во многих государственных делах!
В настоящее время для поздравления (вас) с восшествием на царственный престол отправлен раб надежный и взысканный милостями, Мухаммед-кули куш-беги. То, что он доложит об узах (братского) единения, благосклонно выслушайте и благоволите разрешить ему вернуться обратно. Да будет всегда длительна тень (вашего) счастья!” Когда (упомянутые) Ходжа и куш-беги (прибыли в Бухару и) соблюли весь этикет посольства, Убайдулла-хан по молодости лет и по неопытности нехорошо с ними обошелся и в течение шести месяцев, препятствуя их возвращению, совершенно нарушил все правила и обычаи дружбы. Он отдал приказ о мобилизации войск Мавераннахра и, собрав бесчисленную рать, со всевозможной помпой двинулся на Балх. Остановившись в Карши, он отпустил послов. Те явились в высочайшее присутствие (Муким-хана) и доложили происшедшее. Его величество государь соизволил вызвать на совещание при высочайшем дворе эмиров и знатных людей государства. Все министры признали за благо, что ввиду опасности со стороны Убайдулла-хана, без командования войсками опоры эмиров и столпа государства, Махмуд-бий аталыка, порядка в делах не будет. Больше всех настаивал на этом Ходжим-берды-бий аталык. (Он говорил), что пока упомянутому лицу не будет возвращено звание аталыка и пока его не вызовут в высочайшее присутствие, ничего нельзя сделать. Его просьба была благосклонно принята. И (Махмуд-бию) послали именную грамоту (нишан) на аталычество вместе с особым халатом, шашку, украшенную драгоценными камнями, и иноходца. Ходжим-берды-бий был утвержден правителем Гури. В то же время из Карши к упомянутому убежищу власти (Махмуд-бию), вместе с почетным платьем, конем и драгоценным кинжалом, пришел фирман о его вызове (к Убайдулла-хану). Посланцы обоих ханов в один и тот же день прибыли к Махмуд-бию. Опора эмиров, оказав величайшее внимание и повиновение, надел на себя высочайше пожалованный халат, дал место на темени искренности фирману с пожалованием ему звания аталыка[498], а почетное платье, присланное из Бухары (от Убайдулла-хана), подарил послам (Балха), драгоценный же кинжал передал хранителям светоносного мазара святейшего повелителя правоверных, четвертого халифа, (Али), — да будет к нему милостив Аллах! — чтобы они молились за жертвователя. Он сказал: “С самого начала я из-за этого государя какие перенес несчастья! Я за это время был лишен даже счастья находиться при нем вследствие разных причин! А теперь, хвала Аллаху! — жемчужина моей жизненной цели вновь обрелась и потому могу ли я склониться в сторону Бухары?” И с этими словами он отпустил бухарцев. (Потом) с победой и торжеством, с бесчисленным войском он направился в Балх.
498
Т. е. Махмуд-бий сложил фирман (высочайшую грамоту о пожаловании ему аталычества) и воткнул его за чалму в том месте, где кисея соприкасалась с шапочкой (тюбетейкой), покрывавшей темя и выступавшей из-под чалмы. Такого рода обычай в Бухаре существовал для жалуемых чинами лиц до самого последнего времени.