Потом, во исполнение повеления принца человечества, которому необходимо повиноваться, нужно нечто написать (по существу дела), но таким образом, чтобы во-первых, были выдвинуты правила и руководящие принципы последователей ислама, которые нуждаются в них в отношении извлечения пользы (для своих) целей и желаний, и, во-вторых, чтобы возражения и унижения ошибочных мнений этих заблудших людей были сделаны в вежливых выражениях, принятых на дискуссиях враждебных партий, во исполнение коранского стиха — и веди с ними споры о том, что добро[515], у Аллаха же помощь!
Необходимо знать следующее: во-первых, откровение бывает двух родов: откровение, проявляемое внешним порядком, и откровение внутреннего порядка; во-вторых, откровение внешнего вида бывает троякое: первое то, которое пророк, — да будет ему мир! — слышал из говорящих уст, — несомненно, что Коран относится к этому роду откровения; второе то, когда было ясно для пророка указание (исходящее от) владыки (Аллаха и) выраженное не словами, как говорит сам пророк, — да будет ему мир! в хадисе: “Подлинно, святой дух есть дух в моем сердце и поистине этот дух не умрет, пока не воспользуется божественными дарами”, и т. д. до конца хадиса; третье то, когда бывало нужна пророку сделать повеление, несомненно, (созданное) вдохновением всевышнего Аллаха. Изречения пророка принадлежат к последним видам (откровений высшего порядка).
У хадисов также имеются подразделения: некоторые из них служат основой непреложного знания, некоторые — сомнительного знания, а некоторые (вообще) не бывают причиной знания. Знатоки ходисов для каждого из них установили свое определение и требования и, собрав последние в целях практического применения некоторых разрядов (бесспорных хадисов), объяснили также и эти требования. Все роды таких (бесспорных хадисов) вместе с (предъявленными к ним) требованиями подробно приводятся в общеупотребительных (шариатских) книгах. Что касается внутреннего откровения, то, когда пророк, — да будет ему мир! — бывал предупрежден об ожидании ниспослания (ему) божественного откровения, то после прекращения срока ожидания, он, как будто, испытывая страх смерти, начинал соответственно этому состоянию высказывать (божественные) мысли и решения. Таков смысл внутреннего откровения. Однако в начале (своего) положения вид откровения допускает возможность ошибки, — хотя это не обусловливает постоянства подобных ошибок, в противоположность откровению внутреннего порядка, которое абсолютно исключает ошибки. Посему, когда бывало разрешено пророку (передать) слова и решения всевышнего Аллаха, то, несомненно, истинные мысли, исходящие (при таких обстоятельствах) из разума и взгляда (пророка), являются основными принципами божественного закона, получаемыми при наличии подобного откровения, а не обыкновенными эмоциональными переживаниями (человека). Отсюда же то, что если бы случилось людям высших богословских познаний и благородным господам (веры) оказаться в противоречии с возвещаемыми пророком велениями, то это не имело бы значения, что подтверждается самим пророком, да будет ему мир! Очевидность подобного положения в такой степени устанавливается некоторыми из сподвижников (пророка) через (соответствующие) коранские стихи и хадисы, что его невозможно опровергнуть. И священный стих (Корана) “он (Мухаммед) не говорит по своему желанию. Он (Коран) — откровение, ему открываемое[516] — обобщает все выводы (откровений). Впрочем, Аллаху лучше знать истину!
После подобного рода вступления приведем вкратце существо первой ошибки этих упорствующих (в своей ереси) людей таким образом, который принят у суннитских ученых, осудивших неверие шиитов. Пророк, — да будет ему мир! — неоднократно выражал языком откровения хвалы высокодостойным (своим) наместникам, всякое же слово пророка по точному смыслу (вышеприведенного) стиха Корана: “он (пророк) не говорит по своему желанию” — есть откровение свыше.
Шииты же, ересь коих осудили, отвергли эти слова пророка и тем самым) отвергли откровение. Отрицание же откровения есть неверие. В своих возражениях людям сунны[517] в качестве довода (шииты) приводят следующее: “Указанное повеление касается существа того, кому вы следуете, т. е. второго халифа. По вашим религиозным воззрениям, — так, как это сказано у Амиди[518], одного из ваших уважаемых ученых, в его комментарии на книгу Мавакиф[519], которая также является одной из ваших авторитетных книг, — видно, что пророк, да будет ему мир! — находясь на смертном одре и чувствуя свою кончину, во внимание к тем распрям, которые (неизбежно) произойдут в мусульманской общине (после его смерти), соизволил сказать: “Принесите мне бумагу! Я напишу вам нечто, чтобы вы не заблудились после меня”. Омар же, не понимая основного намерения пророка, сказал: “Поистине над мужем этим восторжествовала болезнь: он бредит. Нам достаточно Книги Аллаха!” Присутствующие при этом верующие, заспорив, подняли громкий крик. Пророк, — да будет ему мир! — в это время встревожился и сказал: “Уйдите от меня: неприлично пререкаться предо мною!” Несомненно, что человек, с намерением придавший словам пророка, — да будет ему мир! — значение бреда и воспрепятствовавший (исполнению) его приказания, тем самым отверг бы и откровение. Между тем всякое действие, всякое слово пророка есть результат внушения свыше, согласно точному смыслу упомянутого (коранского) стиха, отвержение же (этого внушения или) откровения есть неверие в соответствии с тем, что вы признали и на что указывает всевышнее слово: “Те, которые не принимают во внимание того, что ниспослал Аллах, суть неверующие”[520]. По сему каким образом человек при таком положении может быть достоин занять место преемника пророка?”
517
Люди сунны, или сунниты, — те, которые считают, что сунна, т. е. предписания и постановления Мухаммеда, его действия и слова, сохраненные преданием (хадисы), должны служить руководством для мусульман, наряду с Кораном.
518
Мне не известно, кто был этот Амиди и когда он жил. Может быть, это был шейх Сулейман Амиди, живший в Турции и бывший духовным наставником султана. Селима II (974/1566 — 982/1574) см. сами-бей Камус ал-А'лам, 1, Константинополь 1306, стр. 365.
519
Ал-Мавакиф фи Илм-ил-калам, т. е. “Станции путей в отношении (познания) богословия” — чрезвычайно известный труд богословского и философского содержания, принадлежащий перу Адуд ад-дин-Абдуррахмана Ахмед ал-Иджи, ширазского казия (судьи) и профессора, который умер в 756/1355, Этот труд вызвал многочисленные толкования. Из них особенно известны Сиялкут; и Хасан Челеби. Лучшее издание ал-Мавакифа с этими двумя комментариями — константинопольское (1292/1875 г.).