Руна Аруна
МУКОСЕЙ
<p>
Когда все муравьи из часов удалятся,</p>
и наконец-то откроется вход в одиночество -
смерть меня не найдет.
Карлос Пельисер
Пять муравьиных дорожек расходятся от дома. Пять - а было семь. Померла бабушка Гражина; и дня не протянул Росинкин младенчик. Отнесли бабушку к ручью мельничному, а кровь ее зарыли у резных верхов. Безымянного же младенчика уложили в ольховый короб, засыпали хвоей и отдали реке. Подхватила темная вода подарок, закружила по стремнинам, унесла на юг, к Пятиречью. Люб он Лодочнику - наградит именем и отпустит, а не люб - отдаст двухголовым псам.
Бабушкиных муравьев растаскали щеглы да трясогузки, младенчиковых - сдул ночной ветер. Никосин по Гражине скучал, а смерти новорожденного братца даже не удивился. Давно хворала Росинка, последние месяцы и не вставала почти.
Вырос у ворот огненный подсолнух, ко всем входящим поворачивался, тянул зеленые ручки, шевелил пухлыми пальчиками. Никосин носил ему воду, заглядывал в обрамленное алым круглое личико. Но пустой оставалась бабушкина дорожка, а по остальным деловито трусили черные мураши.
Сестрица Ненилка, вылезая в полдень из раззявившегося за ночь колодца и отжимая пахнущие корицей волосы, шептала:
- Ты сходи к Мукосею-то, сходи. Пусть вернет бабушку, пусть Росинку заберет. Плохо младенчику без матери.
"А нам - не плохо?" - каждый раз хотел спросить Никосин, но останавливался. Холодная Росинка мать, не приголубит никогда, не приласкает. Как украла Ненилку жадная река, не бродила Росинка по ночному берегу, не ломала рук. Поднесла свечу к Ненилкиной дорожке: бегут муравьи, тянется дочкина жизнь, не убила девчонку вода. Много дней провел в лодке дедка Харитон, тыкал веслами в матовую рябь. Ничего не нашел.
Никосин плакал в камышах, подвывал тихонько, утирался ладошками. Отыскала его бабушка Гражина, привела домой, сунула лопату в руки. Не хотела Росинка давать свою кровь, разбудил дедка Ивана, отхлестал тот жену по щекам. Да и не намного размякла земля от Росинкиной крови - до кости истер ладони Никосин, пропиталась красным деревянная ручка.
В сумерки прыгала Ненилка обратно, закрывалась мокрая яма. Так и не увидел больше дочку Иван: поднимался к полуночи, засыпал до полудня. А Росинка снова понесла, и пришла к ней неведомая хворь. Гражина часами толкла что-то в ступках, помешивала в котлах и настаивала в погребе. Не помогало. Пухло у Росинки чрево, а ноги слабели. Редко выходила она теперь из дома, больше лежала на печи, прислушиваясь к бормотанию мужа. Но спящий Иван всегда говорил на чужих языках.
Никосин целыми днями крутился возле бабушки: подавал туески да мешочки, оттирал пестики размоченной древесной корой. Ненилка пряталась в тени под вязом и бросалась в брата мелкими камешками. Иногда приплывал дедка Харитон, вынимал из карманов потемневшие медные монетки - для внучки. Притворно ругался с бабушкой, тряс коричневой бородой. Никосин переглядывался с сестрой и прыскал.
По вечерам Гражина сказывала сказки. Дело в них всегда происходило в другой деревне, зло бывало наказано, и тамошний Мукосей отсыпал на дорожки героев пощедрее. Муравьи послушно тащили невидимую муку в дом. Все жили долго и радостно, и никто в деревне никогда не болел.
Убаюканный тихим бабушкиным голосом, Никосин засыпал счастливым и просыпался с улыбкой.
Но однажды, выскочив поутру на задний двор, застыл: Гражинина дорожка была усыпана скрюченными муравьиными трупиками. Осторожно переступая босыми ногами, он подошел ближе. Присел на корточки. Мураши лежали на земле, поджав крошечные лапки. Бабушка умерла.
И убежал бы Никосин плакать в камыши, но река к тому времени изменила русло - надвигалась зима. А к вечеру и новая, только что проложенная, дорожка остановилась. Родился и умер маленький братик. Мать раскинулась на печи, упершись взглядом в низкий потолок. Негромко похрапывал Иван. Дедка Харитон справил для младенчика короб и вырыл у верхов глубокие длинные ямки. Никосин надергал из еловых лап иголок. А Ненилка в тот день домой и вовсе не пришла.
Каждое утро бегал Никосин к мельничному ручью: смотреть, не раскрылась ли могила. Но бабушка так и не вернулась. И младенчика Лодочник тоже не прислал обратно. А потом вырос пламенеющий подсолнух, и Иван смастерил для сына маленькое ведерко. Мальчик добавлял в воду немножко из Ненилкиного колодца - на всякий случай. Цветок согласно покачивал алыми лепестками, хватал Никосина за волосы. Тот бережно отцеплял мягкие пальчики.
Становилось все холоднее. Ненилка вылезала из колодца угрюмой, зябко лязгала зубами, высыпала кости из мокрого подола.
- Сходи к Мукосею, Косенька. Ну, сходи, - просила, а сама все зевала, и глаза у нее закатывались. - Зима скоро. Земля отвердела совсем.
***
Чем ближе к ручью мельничному, тем слабее цвет различается. Очертания скрадываются, уголки закругляются, и сереет все, сереет... Воздух движется, колышется, и кажется, что и вправду дышит черная мельница, то маленькой делается, то до неба вырастает. Муравьи спешат-торопятся, со всего мира сюда тянутся, несут время прожитое..
Засмотрелся Никосин, позабыл о холоде и усталости: вот и ветра нет, а ветряк крутится, режет тучи крыльями узкими. И не помнил, что Гражина наказывала: нельзя долго на мурашей человеческих и на морок мельничный глядеть - затянет. И затянуло бы, да отворилась дверь: