- Чего встал на крыльце?
Спохватился, шагнул вперед, опустил тяжелый пестерь через пыльный порог:
- Я живой, пришел за мертвого просить.
Из качающейся темноты избы вытянулась тонкая рука, опрокинула короб. Брызнуло белым, раскатились, клацая, кости утопленников. Костлявые пальцы вцепились в завертевшийся детский череп.
- Чего просишь-то?
- Возьми костей на муку, отдай бабушку Гражину.
В ответ фыркнуло:
- Мертвое на мертвое обменять хочешь?
- На живое! Забирай Росинку, отдавай Гражину.
Из-под сжимающей гладкую кость ладони струйкой потекла сероватая пыль.
- Кончилось время бабкино. Проси чего другое за подарок свой.
Никосин переступил с ноги на ногу, отер рукавом разом вспотевшее лицо.
- Ничего не хочу. Только бабушку!
- Дурень! Дурень ты, зелень сопливая. Да нешто Лодочник мертвяков назад перевозит!
- А Ненилку-то вернул!
- Да что Ненилка твоя! Нет ее. Бабка тебя обморочила, вот и блазнится. Померла Ненилка, утопла. Неживая она.
- А мураши...
- Не сразу утопла-то, до-олго с ней река играла, далеко-о унесла. Мстятся тебе и мураши, нет там ничего.
Мукосей коротко засмеялся. В темноте скребло и постукивало.
- Глупый ты. У Пяти Рек живешь, а ума не набрался. Сколько в деревне домов?
- Девятнадцать.
- Девятна-адцать, - передразнило из избы. - А муравьи-то в один ходят!
- Остальные из деревни ушли. Мор у нас был. Бабушка Гражина сказывала...
- Брехать горазда твоя бабушка. Почто мор ее не тронул, не сказывала?
- Почто?
- Дурная она была, Гражина. Выгнали ее, всю семью выгнали. Хотела бабка твоя на деревню порчу навести, да обернулось оно неладно. Выбросило их сюда. А наш мир с людским не мешается. Вот тебе сколько зим?
- Девяносто шесть, - гордо ответил Никосин. Дедка Харитон учил его считать и нахвалиться не мог.
- То-то же. А по-ихнему - восемь.
- Как это?
- А вот так... - Мукосей помолчал, будто вспоминая. - Когда ты родился, Харитон вяз посадил. Большое дерево во дворе?
- Большое.
- Ну вот.
Ничего не поняв, Никосин открыл было рот, чтобы переспросить, но осекся. Темнота в дверном проеме задрожала сильнее, собираясь в высокую клубящуюся фигуру. Косяки обволоклись серым туманом, что сгустился в диковинно длинные пальцы.
- Да ты поближе подойди, через порожек. Я тебе и расскажу.
Никосин кубарем скатился с крыльца, обдирая локти о ступеньки. Ломанулся с перепугу не в ту сторону - туда, где разом вздыбился огромный ветряк, заслонил собой рваное сизое небо. Развернувшись, Никосин во весь дух помчался прочь. А вослед хохотало и ухало, и скрипели, словно плакали, черные мельничные крылья.
***
- Брехня все это, брехня, - бормотал Никосин, разглядывая муравьиные дорожки. Пять их, пять - а было семь. Вот Ненилкины мураши, бегут себе туда и сюда. Никосин погладил дорожку рукой, но пальцы, как всегда, прошли мимо снующих насекомых и тронули мерзлую землю.
Еще чуть-чуть, и будет зима. Подсолнух у ворот опустил печальную головку и весь съежился, пухлые ручки его обвисли вдоль высохшего стебля. Алые лепестки стали коричневыми, совсем как борода дедки Харитона. Никосин всхлипнул, отер ладошкой глаза и задумался.
"А река наша - не смотри, что маленькая - прямо в Пятиречье впадает, - зазвучал у него в голове уютный бабушкин голос. - А текут Пять Рек в большую пещеру. А у входа там сидят двухголовые собаки, подплывет кто чужой али без имени - разорвут. А за переправу Лодочнику нужно две монетки медные платить. А кто не даст - так и ляжет на дно костьми белыми"...
Эх, незадача-то какая! Дедка Харитон до весны не появится - как же у него спросишь? Никосин вернулся в дом, обвел взглядом унылую горницу. И Ненилкин колодец сегодня не приходил. Из спальной комнаты доносился голос Ивана. Никосин знал, что Росинка по-прежнему лежит на печи, глядит в почерневший потолок, слушает незнакомые мужнины слова.
Пробравшись в клеть, он неслышно опорожнил большой ольховый короб, сложил в угол пахнущие мышами старые перины. Потом старательно умылся, причесал по-строгому волосы и расправил на плечах новую рубаху.
По воде стлался вечерний туман. Хорошо, что ели растут у самой реки и не сбрасывают на зиму иголки.
- Ну-тко, поглядим еще, кто за правду - Мукосей или Лодочник.
Никосин оттолкнулся от берега, бросил шест и улегся на хвою, сложив на груди руки. Мешали набитые Ненилкиными монетами карманы. Короб неторопливо покачивался, уносимый ленивым течением. Над головой кружилось темнеющее небо, пронизанное исчезающими багровыми полосами. Никосин закрыл глаза и увидел бабушку Гражину. Она улыбалась и протягивала ему руки.
Далеко на юге двухголовые псы подняли вдруг острые морды и протяжно завыли. Харитон вздохнул и привычно опустил весла в матовую воду. Эта ночь будет трудной.
2006