Так продолжалось пятнадцать дней кряду – пока шли гулянья в честь праздника. Но вот Новый год кончился, и больше никому в городе не нужны были сладкие рисовые лепёшки и печенья. Настал день, когда к вечеру его корзина с выпечкой так и осталась доверху полна. Он поплёлся грустный домой, и когда шёл в темноте привычной дорогой, перед ним снова возник тот самый нищий.
– Чего такой хмурый, а, пекарь? – спросил он.
– Ну, нынче моё положение похуже твоего, – ответил дед, открывая корзину. – Сегодня у меня для тебя полный короб еды.
– Спасибо, – произнёс бедняк, сгребая лепёхи. – Тогда что тебя так печалит?
– Да так, ничего, – буркнул дед. – Разве что Новый год вот закончили праздновать – стало быть, больше мои печенья и лепёшки никому не нужны. Не знаю теперь, на что содержать бедную матушку.
Внезапно нищий рассмеялся.
– Ну, это дело легко поправить. – Он отвязал от пояса маленький кожаный кошель и вынул из него нефритовый горшочек. Его он передал моему деду. – Всыпь щепотку в муку, когда будешь готовить, – пояснил он, – и все непременно захотят твоих печений.
Пекарь сделал, как было сказано. На следующее утро, растерев клейкий рис в муку, он открыл нефритовый горшочек и обнаружил, что внутри серебристо-белый порошок. Он взял щепотку и всыпал в готовую муку. Потом замесил тесто, наделал рисовых булочек и поставил их готовиться на пару. Как только они были готовы, по дому разлился потрясающий, волшебный аромат. От чудесного запаха проснулась мать пекаря. Едва поднявшись с постели, она тут же воскликнула:
– А что это так восхитительно пахнет?
Днём же, как и предсказывал нищий, у деда не было отбою от покупателей. Изысканный аромат соблазнял даже самых прижимистых, и точь- в-точь как под Новый год, дед с успехом продал все свои булочки – кроме двух, конечно. Потому что ещё с утра он предусмотрительно отложил одну для матери и одну для бедняка.
Однако никакого бедняка он больше не встретил. Вместо него на дороге его ждал хорошо одетый господин, который, завидев моего деда, улыбнулся и обратился к нему:
– Здравствуй, пекарь! Ну что, разогнал я твои печали? Говорил же, с этим будет нетрудно справиться.
Мой дед внимательно всмотрелся в лицо господина. Без всяких сомнений, перед ним был человек высокого положения и достатка, но он напоминал...
– А вы... Вы не... Вы – тот бедняк? – выпалил, наконец, дед.
Человек рассмеялся.
– Моё имя Янь, – сказал он.
– И это был твой дядя! – закончила историю Ли Цзин. – С ним наша жизнь в корне изменилась. С тех пор торговля у моего деда никогда не останавливалась. Он перестал ходить коробейником и смог открыть свою собственную лавку в городе – нынче её держит мой отец. Все говорят, что у него лучшая выпечка на острове – а то и вообще лучшая. Мне с детства рассказывали, как нам помог господин Янь и какой он добрый друг нашей семьи.
Мулан улыбнулась – её очень радовало то, что благоденствие этому дому принёс не кто иной, как Лю Тин-Пинь, и что именно благодаря ему выпечка здесь так божественно вкусна – хотя у неё и закрались подозрения, что сам Лю Тин-Пинь заботился больше о втором, нежели о первом.
– Можно вопрос? – вдруг сказала Ли Цзин и, когда Мулан кивнула, понизила голос: – Твой дядя – Бессмертный?
Мулан перестала жевать, впопыхах соображая, что ответить. Когда-то Лю Тин-Пинь действительно был одним из Восьми Великих Бессмертных – однако кем он был ныне, пока шло его искупление? Да и хотел бы он посвящать в это семью Ли Цзин? Подумав, Мулан выдавила:
– Не знаю.
– Мы тоже не можем понять, – вздохнув, признала Ли Цзин. – Но он же, наверно, очень старый? Он знал ещё моего деда, и потом отца. Он появляется у нас где-то раз в десять-двадцать лет и всегда выглядит так же. Ой, я ужасно рада, что наконец-то сама с ним познакомилась!
– А раньше ты его не видела никогда? – удивилась Мулан. – Горка булок перед ней уже почти растаяла, и она сама дивилась тому, сколько успела слопать. Хорошо, что Ма этого не видела – вот уж поистине несдержанное поведение.
– Да нет... – задумчиво ответила на вопрос Ли Цзин. – Но по внешности он точно такой, как мне описывали. Отец рассказывал мне о нём всё, а когда я была маленькой, даже слепил его однажды, чтобы показать, как он выглядел.
– Слепил? – переспросила Мулан, отхлёбывая чай и с удовольствием ощущая, как приятное чувство сытости наполняет нутро. – Это не ту ли статую он слепил, что стоит у входа в пещеру на дальнем конце острова?