— Удачи, отец! — тихонько прошептал ему вслед капитан Ли, вздохнул и обратил свой взор на то, что происходило в лагере.
С откровенным ехидством поглядев на него, Чи Фу занес руку с кисточкой над листком бумаги, где он собирался готовить данные для отчета и проговорил:
— День первый!
Ли Шанг нахмурился и шагнул вперед. Приблизившись к драчунам, он громко произнес:
— Солдаты!
Куча мала мгновенно распалась, и все, указывая на лежащего в середине воина, нестройным хором заявили:
— Это он начал!
Мулан, которая лежала ничком, прикрыв голову руками, приподнялась и увидела подходившего к ним командира. Она тотчас вскочила и стала отряхивать пыль с одежды. Подойдя вплотную, Ли Шанг, выше ее почти на голову, угрожающе склонился к ней и строго спросил:
— Зачем ты устраиваешь драки в моем лагере?!
— Простите, — робко начала было Мулан, но, вспомнив, что она играет роль мужчины, гордо выпрямилась и прокашлялась. — То есть, жаль, конечно, что вы это видели, но вы же знаете, как это у мужчин… — И она фамильярно ткнула кулаком стоящего перед ней, со скрещенными на груди руками, Шанга. Тот, однако, даже не шевельнулся. — Ну, необходимо с кем-нибудь разобраться… уничтожить… подраться… — и Мулан гордо ударила себя кулаком в грудь.
— Как тебя зовут? — мрачно спросил Шанг, снова наклоняясь к ней.
Мулан растерялась. Продумав многое, они с Мушу не уделили внимания тому, какое имя ей избрать.
— Я… Э-э-э… Я… — пробормотала Мулан.
Чи Фу выскочил из-за спины Ли Шанга:
— Твой командир только что задал тебе вопрос! — визгливо закричал он.
Мулан еще больше смешалась.
— Э-э-э… Конечно, у меня есть имя. И это имя — мужское… — как назло, все мужские имена вылетели у нее из головы.
— Линг! — быстро подсказал Мушу, выглядывая из-за воротника куртки.
— Это его зовут Линг, — возразила Мулан, указывая на одного из своих преследователей.
— Меня интересует не его имя, а твое! — сердито воскликнул Шанг.
— Скажи… — но тут Мушу, как на грех, не удержался и чихнул: — Апчхи!
— Апчхи! — повторила Мулан.
— Апчхи? — поразился Шанг.
— Будь здоров! — не мог сдержаться, чтобы не поёрничать, дракончик. — Вот умора!
— Мушу! — укоризненно сказала Мулан, и он опомнился.
— Мушу? — переспросил Шанг.
— Нет!
— Так как же?!
— Бинг! — опять подсказал Мушу. — Был у меня такой друг.
— Я — Бинг!
— Бинг?
Мушу, между тем, бормотал:
— Этот Бинг увел у меня… — но тут Мулан, загнув руку назад, с размаху припечатала дракончика к своей спине, заставив его наконец умолкнуть.
— Твои бумаги!
Мулан вытащила из-за пояса и подала призывное свидетельство, которое она стащила со столика в спальне. Ли Шанг развернул его:
— Фа Зу! Тот самый Фа Зу? — Шанг неоднократно слышал о храбром отставном генерале от своего отца.
— Не знал, что у Фа Зу есть сын, — удивленно произнес Чи Фу, заглядывая из-за плеча Шанга в бумаги.
Мулан усмехнулась:
— Он не любит говорить обо мне. — Вспомнив, что надо подражать поведению мужчин, она смачно харкнула и сплюнула на сторону, но плевок размазался по нижней губе, и Мулан вынуждена была рукой утереть подбородок.
— И мне ясно, почему, — с усмешкой промолвил на ухо Шангу Чи Фу. — Этот парень — круглый идиот!
Все новобранцы, стоящие за спиной Мулан, откровенно заржали. Ли Шанг обошел Мулан, приблизившись к ним:
— Итак, бойцы, благодаря вашему другу Бингу сегодня вам придется собрать весь этот рассыпанный рис. — Он показал на опрокинутый котел. — А завтра… — Все невольно подтянулись и выпрямили спины, глядя на командира подбитыми в драке глазами. — Завтра мы приступим к подготовке! — с этими словами Шанг повернулся и ушел в командирскую палатку.
Яо, с ненавистью гладя то на кучу риса возле котла, то на Мулан, в ярости заскрипел зубами и сжал кулак. Она невольно съежилась под этим взглядом, а Мушу высунулся из-за воротника ее куртки и ехидно прошептал:
— Видишь, как они тебя любят…
Раннее утро вставало над лагерем. Ряды палаток золотились под солнцем, едва выглянувшим из-за гор. Лошади щипали траву и фыркали, когда роса с травы попадала им в ноздри.
Немного на отшибе от остальных палаток была поставлена еще одна — маленькая и кривая. Стоявший рядом черный конь косил глазом в сторону других лошадей, но не отходил от столбика, на который был накинут его повод.
Мулан спала под одеялом в палатке, а на туфлях хозяйки, подложив под голову ее чулки, примостился Сверчок. К нему тихонько подкрался Мушу, схватил, и, закрутив его крылышки наподобие пружины будильника, поднес к уху Мулан. Сверчок оглушительно застрекотал. Мулан подняла голову от подушки и поморщилась. Мушу закричал: