Мулан, ошеломленная, взяла в руки меч и несколько секунд стояла неподвижно, словно оцепенев. Но затем будто что-то прорвалось в ней — она, радостно засмеявшись, бросилась вперед и повисла у императора на шее, обнимая его обеими руками, в одной из которых продолжала сжимать меч.
Вначале император, казалось, был обескуражен этой дерзкой выходкой — глаза его полезли на лоб, а рот приоткрылся от изумления, но миг спустя эта детская непосредственность сломила лед, и на лице властителя Поднебесной появилась добрая и счастливая улыбка — давно уже он не испытывал таких простых человеческих чувств и не ощущал такой искренней любви.
Стоявший в группе своих товарищей Яо, во весь свой единственный глаз глядя на эту необычайную сцену, задал вопрос, который был у всех на устах:
— Разве это позволено?
Остальные могли в ответ только пожать плечами.
Выпустив из своих объятий императора, который продолжал счастливо улыбаться, Мулан бросилась к друзьям. Казалось, сердце ее готово было разорваться от счастья. Ей хотелось обнять сразу всех. Пока она стояла, обхватив руками одновременно Яо и Линга, к ним, как обычно, не торопясь, подошел Чьен По и, обняв сразу всех троих, без всякого усилия поднял в воздух.
Наконец радостные объятия и крики восторга закончились. Мулан отошла от друзей и направилась к лестнице. Глядя ей вслед, Яо утер с лица непрошенную слезу платочком, который услужливо сунул ему Линг — все они были еще в женских платьях и с накрашенными лицами.
Возле лестницы стоял Ли Шанг, глядя на Мулан растерянно и в то же время восторженно. Мулан подошла к нему и остановилась, словно чего-то ожидая. Шанг несколько секунд открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь что-то сказать — и не мог. В конце концов он выговорил:
— Э-э-э… Ты… Ты… — Мулан, улыбаясь, смотрела ему в глаза.
Но тут капитан, наконец, справился с волнением, похлопал ее по плечу и закончил:
— Ты отличный боец!
Если бы он сказал это всего несколько недель назад, когда они были в учебном лагере, радости Мулан не было бы границ. Но сейчас ей хотелось услышать совсем другие слова… Улыбка Мулан увяла, она опустила голову и пробормотала в ответ:
— О… Спасибо. — Пройдя к краю площадки лестницы, где уже ждал ее верный конь, она одним движением вскочила в седло. Шанг смотрел ей вслед, морщась, как от боли — он был явно недоволен собой. Ему хотелось удержать Мулан, побыть с ней еще… Но он не мог на это решиться.
— Хан, поехали домой! — сказала Мулан, похлопав коня по шее — он повернулся и устремился вниз по ступенькам мраморной лестницы. И тут, наконец, площадь взорвалась от приветственных криков огромной толпы.
Шанг стоял, как завороженный, и смотрел вслед всаднице. К нему подошел император — он уже держал в руках свою шапку, свалившуюся с головы, когда на него набросились гунны. Искоса взглянув на растерянное лицо капитана, властитель Поднебесной вымолвил:
— Цветок, распустившийся в непогоду — это редчайшая драгоценность!
— Простите? — вздрогнув, повернулся к нему Ли Шанг.
— Такие девушки, — император повел рукой в сторону скрывшегося в боковой улочке коня, — рождаются не каждое столетие!
С этими словами он надел на голову свою шапку из желтого шелка и удалился, прямой и невозмутимый. Ли Шанг снова повернулся к площади. На лице его было странное выражение.
Фа Зу сидел на скамейке под деревом в своем саду, опустив голову и глядя на струящиеся воды ручья. Затяжная весна этого года наконец закончилась, и даже то дерево, что дольше всех стояло голым, уже отцветало. Один из цветков оторвался от ветки и, кружась, опустился на колени отставного генерала. Машинально взяв цветок в руки, Фа Зу смотрел на него, но мысли его были далеко. Он вспоминал, как ранней весной он вместе с дочерью сидел на этой самой скамейке и утешал ее после неудачного сватовства…
Потом мысли Фа Зу обратились к тому, как дочь, чтобы спасти его, ушла по призыву воевать с гуннами. Что с ней? Где она сейчас? Быть может, она погибла в бою… Разве это женское дело — воевать? А может, ее обман раскрыт и на всю семью падет бесчестье?
Легкие шаги отвлекли почтенного Фа Зу от этих грустных мыслей. Он поднял голову и замер — от калитки сада к нему направлялась… Мулан! Похудевшая, с обветренным и загорелым лицом, и словно повзрослевшая. Фа Зу в волнении привстал со скамейки, а Мулан между тем, подойдя, уже преклоняла колени перед отцом. От волнения ноги не держали старого Фа Зу, и он опустился обратно на скамейку. Мулан, стоя на коленях, протянула ему завернутый в тряпки меч с волнообразно изогнутым лезвием: