ВСТРЕЧА
— А, ну, стоять, бисово отродье, — раздался грозный окрик, когда замёрзшие бе-долаги перелезли через ограду, — кидай костры в снег!
Слева от них стоял бородатый мужик в длинном чёрном овчинном тулупе и папахе. На поясе, с левой стороны, висели длинные ножны, из которых выглядывала рукоятка сабли, сам же он целился в них из ружья. Люди испуганно остановились.
— Мужик, да ты чё? Опусти свою пушку! Видишь, в беду мы попали, — взял на себя роль переговорщика Лапин.
— Я тебе сейчас покажу мужика, бес окаянный! Не видишь что ли, казак я! — злобно ответил вооружённый бородач.
— Ну, прости, казаче, не признал сразу, — быстро перестроился на другую тему Лапа. — Видишь, замёрзли совсем. В лесу голыми оказались, хорошо твоё жилище увидели. Не дай умереть лютой смертью, неужто ты не православный?
— Я-то православный, — ответил казак, — а вот на вас что-то крестов не вижу.
— Да где же я тебе посреди леса кресты возьму?
— А огонь где взяли? Или думаете, что человеческий облик приняли, то казака обмануть легко удастся?
— Да, вот же, смотри, — и Лапин, бросив факелы в снег, стал истово креститься.
Остальные дружно последовали его примеру. И тут вперёд выскочил Кузьменко и упал на колени:
— Дяденька, не погуби, сил уже нет — холод терпеть!
— Хе-хе, «дяденька», — усмехнулся казак, — а, ну, шагайте в дом, там разберёмся.
Замёрзшие люди двинулись к дому. За ними, не опуская ружья, шагал грозный воин.
ПОПАДАЛОВО
Пройдя через небольшие сени движение шестёрки голодранцев застопорилось.
— Чего встали, как ротозеи на ярмарке? Проходи живее! — прикрикнул казак.
Посредине комнаты на земляном полу стоял грубо сколоченный гроб, в котором лежала покойница. Повидавший достаточно на своём веку Лапин, спокойно обошёл его и скорее прислонился к сложенной из камня печи. Изба отапливалась по-чёрному. Остальные тоже постарались быстрее прильнуть к спасительному теплу.
— Это кто? — спросил Лапин у вошедшего за ними казака, показывая на гроб.
— То жинка моя, — сказал тот и перекрестился, — от горячки померла. Застудилась. Пошла за водой к реке, а на обратной дороге оступилась. Ледяную воду на себя опрокинула. Пока обратно к реке бегала, пока набрала воды, пока до дома дошла, хворь-то в тело и проникла. А меня не было, охотничал я в то время. Возвратился с добычей, а она лежит, подняться не может, жар сильный, говорит еле-еле. Через день и померла.
— А доктора поблизости разве нет? — спросил Кузьменко.
— Какого дохтура, сынку? Тут почитай на сто вёрст окрест кроме волков и медведей никто не живёт.
— А что это за река? — продолжал допытываться Лапин.
— Пышма, — ответил казак, снимая с себя овчинный тулуп.
— Пышма? — переспросил Валет, — а Тюмень далеко?
— Тюмень-то… Далёко, как раз сто вёрст до неё и будет. А что тебя нужно в Тюмени?
Голые гости стали переглядываться меж собой. И тут, до сих пор молчавший Маллер, спросил:
— Прости, отец, а не подскажешь, какой сейчас год?
Казак прищурил глаза, склонил голову на правую сторону и, глядя пристально на Маллера ответил:
— Одиннадцатый день января 1775 года от Рождества Христова.
— Пи…ец!!! — хором выдохнули шестеро голосов.
Даже неожиданное перемещение летом из колонии в заснеженный лес без кусочка одежды, не потрясла всех так сильно, как осознание того, что они провалились почти на 250 лет назад. Все были растеряны и не представляли, как жить дальше.
Казак сам был удивлён их реакцией. Он не знал, кто они такие, откуда, но увидел, что его слова потрясли их до глубины души. Поэтому смотрел на них с сочувствием, было видно — люди испытывают душевную боль.
— Негоже перед покойницей срамным быть, — сказал неожиданно он, возвращая всех к насущным проблемам.
— Пойдём-ка, сынку, со мной, — поманил казак Егора.
— Куда? — вздрогнул растерянный парень.
— Одежду подбирать будем, — и направился к стоящему в дальнем углу комнаты большому сундуку.
ЗНАКОМСТВО
Примерно через час шестеро мужчин, одетые в непривычные для себя одежды, сидели вокруг стола, который занимал почти всю заднюю часть комнаты, и пили горячий отвар из каких-то трав. Хозяин дома сидел рядом.
— Саблин я, Фёдор Тимофеевич, — ответил он на вопрос Агеева.
— А вас, значит, бабах — молнией и прямо сюда, — продолжил казак, — скажи кому, не поверит. Да и я сперва решил, что это бесы явились по мою душу. А тут ещё и Прасковья неотпетая лежит.