- Слышь, Даниил, что с лошадьми будем делать? Четырнадцать голов, это тебе не хрен собачий, - сказал Лапин.
- Фёдор Тимофеевич придёт, решим.
- Кстати, что ему расскажем?
- А что не так?
- Как Саблин отреагирует на то, что мы постреляли тех, с кем он возможно дружбу водил.
- Так он и не видел никого.
- Захочет, по следам найдёт.
- Мы теперь его семья, зачем ему старое ворошить? И заметь, он прятался только с женой и другом. Про других соратников что-то не вспоминал. А сейчас вдобавок знает от нас, что всех бунтовщиков переловят. Кого казнят, кого на каторгу сошлют. И зачем, скажи на милость, ему старые друзья?
- Может ты и прав. Ладно, расскажем как есть. Только ты знай, Даниил, опасаюсь я его.
- Понимаю тебя, Иван. Но не бойся, если увижу, что с его стороны нам грозит опасность, то рука моя не дрогнет. Я ещё пожить собираюсь. Может, в этом времени своё счастье найду.
- Спасибо, Даниил, я рад слышать это от тебя.
- Пустое. Кстати, ты заметил, что раненый на Кузьменко очень похож?
- Нет, не обратил внимания. А что, мысли интересные есть?
- Вот думаю, выживет офицер или нет, неизвестно. А если приедет человек со всеми документами, с казной, да расскажет о геройской защите от бандитов... Через это есть шанс легализоваться.
- Блин, ну и голова у тебя. Я такие мысли больше от Агеева ожидал.
- Он и обратил моё внимание на схожесть раненного с Егором.
- Понятно. Ладно, пойду, воды натаскаю. Помогу другу Игнату ужин готовить. А то что-то я сегодня проголодался.
РАНЕНЫЙ ОФИЦЕР.
После того, как раненого офицера перенесли в дом, Агеев, при помощи Муравьёва, раздел его и перебинтовал снова. Для перевязки он использовал прокипячённую полоску материи, которую пропитал настойкой из подорожника и крапивы. Этой настойки у них было чуть меньше литра. Мёд, найденный в лесу в одном из деревьев, дал Муравьёву возможность сделать самогон. Очищали самогон через древесный уголь, завёрнутый в льняную тряпицу. Запас этой настойки берегли, как зеницу ока. Других лекарственных средств, кроме небольшого запаса лечебных трав, у них не было. Офицер пришёл в сознание ночью. Кроме него в доме находился только Агеева. Остальные решили ночевать в старом доме, чтобы не беспокоить раненого.
- Где я? - услышал Агеев и тут же приблизился к очнувшемуся офицеру.
- У друзей, сударь. Старайтесь не шевелиться, вы тяжело ранены.
- Пить... Дайте воды.
Агеев смочил ему губы и сказал:
- У вас опасная рана, пить вам пока нельзя.
Раненый жадно облизал влагу на своих губах и на некоторое время притих. Потом, словно очнувшись, произнёс:
- Я вёз казну и документы...
- Не беспокойтесь, они в целости и сохранности.
- Но кто вы, назовите своё имя?
- Я Марсель ибн Карим, бастард персидского правителя Карим-хана.
- Вы хорошо говорите по-русски.
- Моя мать была русской.
- А как вы оказались здесь?
- Я направлялся из Империи Цин в Санкт-Петербург. Но это не важно. Главное, что вам нужно беречь силы, а разговоры отнимают их.
- Марсель ибн Карим, я чувствую, что жить мне осталось не долго, поэтому прошу вас, доставьте казну с документами в Тюмень.
- Не беспокойтесь, если Господь призовёт вас к себе, то я выполню вашу просьбу. Назовите мне своё имя, кто вы, откуда?
- Я капитан-поручик Казанцев Алексей Петрович, инженер-фортификатор, ехал на службу в Тюмень. Моя семья осталась в Вологодской губернии. Там наше родовое поместье, в селе Кувшиново, - с трудом отвечал раненый, тяжело переводя дыхание.
- А в Тюмени есть люди, которые вас знают?
- Нет, - сказал Казанцев и на некоторое время замолчал, пытаясь что-то вспомнить, - я учился во Франции, а когда вернулся в Россию, то меня сразу направили в Тюмень, из-за отсутствия там грамотных инженеров... Я узнавал, кого могу встретить на новом месте службы, но знакомых фамилий не услышал.
- Алексей Петрович, у вас большая семья?
- Семья... Мать и жена, да сын Иван пяти лет. С собой их брать побоялся, неспокойно здесь. Позже хотел...
- А кроме матери и жены других родственников нет?
- Братья в детстве умерли, отец в Семилетнюю войну погиб.
- А родственники жены, может им что передать?
- Жена из Ярославля. Мать с отцом там у неё живут и два младших брата. Про других ничего не могу сказать, не знаю.
- А как звать вашу жену?
- Варвара Михайловна. В девичестве Белокопытова. Сбережения у меня небольшие остались, там они, в сундучке с документами. Передайте ей...
- Обязательно передам.
Разговор и воспоминания отняли у раненого последние силы. Его дыхание стало частым и поверхностным. Вдруг тело офицера исказила резкая судорога, потом сильно напряглось... И он испустил дух. Агеев тяжело вздохнул и перекрестился. Требовалось уснуть, утро обещало быть хлопотным.
ПЛАН.
- Запомни, Егор, ты теперь Ваше благородие Казанцев Алексей Петрович. С этого дня обращаться к нему только так, - и Агеев внимательно посмотрел на собравшихся в доме товарищей, - а Фёдор Тимофеевич станет при тебе денщиком. Он с местными реалиями знаком хорошо, если что, всегда подскажет.
- Марсель... э-э, ибн Карим, а вдруг облажаюсь я?
- Не облажаешься! Во-первых: ты несколько лет учился во Франции фортификации, благо языком французским владеешь. Кстати, где научился?
- От мамы. Она французский обожала. Весь репертуар их популярных песен знала, и любила исполнять. Заодно и меня научила.
- Вот, видишь, какая хорошая у тебя была мама, наперёд думала, - улыбнулся Агеев и продолжил, - ещё языки знаешь?
- В школе, колледже и университете немецкий изучал.
- Прекрасно! Короче, ты был во Франции и многих российских новостей можешь просто не знать. А во-вторых: привезём мы тебя в Тюмень как бы раненного, мол, сотрясение головы сильное получил от бандитов. Тут - помню, тут - не помню, хорошей отмазкой от ненужных вопросов будет. А так - герой! Казну спас, рискуя жизнью! Кто после этого плохо про тебя думать будет?
- А фортификация?
- Ты же учился в строительном колледже! Или забыл всё?
- Нет, конечно, не забыл, я хорошо учился. Только, вы же понимаете, те знания более современны...
- Вот и применишь с умом более современные знания, только за языком следи. Лучше всегда говори степенно, не спеша, как знающий себе цену человек.
- А вдруг меня кто опознает?
- Кто может тебя опознать, находятся далеко. И вообще, твоя безопасность - это наша головная боль. А ты помни о своей роли. Тебе нужно развивать строительство Тюмени, для этого ты сюда и прислан. Понятно?
- Понятно.
- А ты Фёдор Тимофеевич, что скажешь, - обратился к нему Агеев.
- Поспешать нужно, вот что скажу. Лёд на реке уже слабоват. Лошадкам, опять же, скоро есть нечего будет, да и наши запасы подошли к концу. Считай только на мясе и рыбе живём.
- День, два на сборы и репетицию будущего спектакля точно придётся потратить, а потом можно и трогаться, - внёс Агеев своё предложение, - а нужные вещи, которые с собой не получится взять, спрятать надо. Всякое в жизни может случиться, вдруг опять скрываться придётся.
- Так и сделаем, - подвёл итог Лапин.
Часть III
Легализация.
ТЮМЕНСКИЕ ГАСТРОЛИ.
В ясный весенний день, когда солнце нахально разлеглось на небе, полностью обнажив свои прелести, по грязному и рыхлому снегу к воротам Тюмени подъехали сани запряжённые тройкой лошадей. Сзади и спереди их сопровождали конные люди.
- Кто такие? - раздался грозный окрик солдата дежурившего у ворот.