- Да ты что!? Они же с лошадьми возились всегда, значит и кузнецами должны хорошими быть. Подковы сами с небес не падают, - нравоучительно произнёс Иван. А после небольшого раздумья, спросил, - значит, говоришь, поют, танцую?
- Ага.
- Пля! Мне их в Тюмень нужно! В ресторан! Публику чем-то новым надо удивлять.
- Может весь их табор украсть? - спросил Игнат с какой-то надеждой в голосе.
- Ага, - усмехнулся Иван, - любить, так королеву, воровать, так цыганский табор! Только потом с ними хлопот не оберёшься. Договариваться нужно.
- А на счёт девушки?
- Думаю, тут хрен договоришься. Уговор-то, у вас, какой был? Такие типы словами не бросаются. Короче, нужно Рустама звать, у него голова на разные выдумки хорошо настроена...
...Первые солнечные лучи уже стучались в окна особняка, в котором в одной из комнат стоял злой Игнат и два молодых бугая, на лицах которых интеллект постеснялся ставить свои отметины.
- Вы кого, мать вашу, притащили, пеньки дубовые? Это же мужик! - шипел на них Игнат, не решаясь громко говорить, указывая при этом на кузнеца, который лежал на кровати обмотанный одеялом и спал.
- Как нам сказали, так мы и сделали, - пробасил один из бугаёв, - Нам сказали Рому молодую принести, мы его и принесли.
- Молодую!!! Её!!! - чуть не сошёл с ума Кощеев.
- Рома в том доме был только один, остальные три - бабы.
- Идиоты! - Игнат обессилено сел на стул.
Тащить кузнеца обратно было уже поздно. Утренние улицы Петербурга наполнялись людьми.
Кузнецу показалось, что будто бы он слышал громкий смех. Удивившись этому, мужчина открыл глаза и увидел, что лежит в совершенно незнакомом помещении. Недалеко от того места, где он лежал, стоял стол, за которым сидели два человека. Одного из них он узнал, это был его недавний заказчик, а второго, лицо которого светилось непонятной радостью, он видел впервые.
- Где я? И как здесь очутился? - вырвались первые пришедшие на ум слова.
- Ты уж нас прости, - ответил весёлый Лапин, стараясь придать своему лицу серьёзное выражение, - но по нашим законам трогать невесту до свадьбы жених не имеет права, - поэтому он украл тебя.
- Какой жених? Какую невесту? - всё никак не мог понять купец, пытаясь принять сидячее положение.
- Вот жених, - и Иван показал на Игната, - а невеста - твоя дочь. Ты же сам договаривался с ним, что если он её украдёт, то...
- Поэтому он украл меня? - спросил кузнец, после чего комната наполнилась его безудержным смехом.
Иван в это время сделал какой-то жест рукой и двое юношей внесли на подносах пару бутылок с вином и довольно аппетитную закуску.
- Не побрезгуй, - продолжил Лапин, - отведай наши угощения, да за доставленные неудобства зла не держи.
- А ты кто ж такой будешь? - спросил, отсмеявшись рома, уже стоя разглядывая комнату, в которой находился.
- Я то? Купец. Лапин. Может, слышал о таком?
- Как же не слышать-то? Про твои магазины весь Петербург говорит, - кузнец уважительно посмотрел на Ивана и в лёгком смущении присел к столу.
- А это - Игнат, - продолжил между тем Лапин, - и магазинами мы владеем с ним на пару.
Теперь кузнец уже совершенно по-другому посмотрел на Кощеева...
Вернулся рома домой только к обеду и сильно навеселе.
- Лала! - крикнул он изумлённой дочери, которая с утра не застала его в постели и не знала где искать отца, - готовься к свадьбе! Я тебе жениха нашёл!
Сумел Лапин уговорить рому, и в Тюмень поехали не только новобрачные, но и кузнец со своей и ещё с одной семьёй, которые прекрасно пели и танцевали. Кроме них Ивану удалось завербовать дюжину мужчин, которые были похожи друг на друга невозмутимым молчаливым характером, а так же два десятка девушек и двух врачей. Прошёл год, как Иван Андреевич покинул столицу...
ПЕРВЫЙ БОЙ.
В тот июльский день, когда пьяненькие Муравьев и Лапин, обнявшись, пели песни про кочи, гардемарин Казанцев за тысячи километров от них, командуя своим отделением пушкарей, вёл огонь по шведскому флагману "Густав III".
- А ну, соколики, - кричал Иван Алексеевич, - заряжай книппелями! Собьём шведу мачты!
В этот момент ответный залп шведского флагмана сотряс палубу "Ростислава" и Казанцев, не удержавшись на ногах, плюхнулся на пятую точку. Это и спасло ему жизнь. Ядро, пролетевшее над ним, убило двух человек из орудийной обслуги. Иван быстро поднялся и стал помогать заряжать пушку, которая потеряла часть своего расчёта.
- Почему орудия Тадеуш не отвечают? - в некуда задал он вопрос, после второго ответного залпа со шведского корабля.
- Его благородие без чувств лежит, - крикнул ему один из канониров, - командовать некому. Да и не видно нечего, всё пороховым дымом занесло!
- Так, слушай мою команду! Заряжай книппелями! Стрельба по готовности!
- Куда стрелять-то? Всё, как в тумане!
- Не меняем целик, продолжаем так же вести огонь! Всем ясно?
- Так точно, Ваше благородие!
- А я к орудиям нашего соседа...
Отделение Тадеуша было в полной растерянности. Люди столпились у орудий и не знали, что делать. Гардемарин лежал без сознания. Лицо его покрылось бледностью, однако следы крови отсутствовали. Мельком взглянув на него, Казанцев прикрикнул на орудийную прислугу:
- Чего стоим? Отнесите господина Тадеуша в сторонку, а сами к пушкам!!! Заряжай брандскугелями (зажигательная бомба)! Живее! Противник ждать не будет!
- Куда стрелять, Ваше благородие, не видно ничего? - спросил кто-то из канониров.
- Заряжай, я сам наведу! - приказал Казанцев.
Теперь Иван бегал от пушки к пушке и, по одному ему понятным ориентирам, наводил оружейные стволы, не забывая навещать и своё отделение.
- Кто это у нас так хорошо стреляет? - находясь на капитанском мостике, спросил адмирал Грейг капитана корабля контр-адмирала Евстафия Степановича Одинцова, разглядывая шведский флагман в подзорную трубу. - Я отсюда-то шведа еле-еле из-за дыма вижу, а он, вон, как ровненько попадает. У "Густава" уже корма горит!
- Это ведёт огонь отделение гардемарина Тадеуша, - ответил один из адъютантов капитана.
- Николай Степанович, спустись к нему, передай, чтобы взял немного правее. Пусть угостит шведских канониров картечью, - приказал Одинцов адъютанту.
- Слушаюсь, Ваше превосходительство! - ответил адъютант и удалился.
- Ох, ты! - восхитился Грейг, продолжая наблюдение в подзорную трубу, - и бизань мачту сшибли!
Через некоторое время вернулся адъютант.
- Ваше превосходительство, приказ я передал. Но только батареей Тадеуша командует гардемарин Казанцев.
- А с Тадеушом что?
- Лежит без сознания.
- Казанцев что же, командует сразу двумя отделениями? - это спросил уже адмирал.
- Так точно!
- Эх! Молодец гардемарин, быть ему мичманом!
Бой между тем продолжался. Из-за слабого ветра корабли маневрировали очень слабо, а дым от выстрелов заполнил всё пространство на месте морской баталии. Пушкари обоих флотилий стреляли практически вслепую. Казанцев по звукам выстрелов определял примерное нахождение вражеского флагмана и старался не снижать темпа орудийной стрельбы.
- Соколики! Слышите, швед что-то слабенько стал отвечать? - подбадривал Иван канониров. - А ну, поднажмём, чтобы они совсем замолчали! Заряжай картечью!
Через некоторое время на капитанском мостике один из адъютантов Осипова крикнул:
- Ваше превосходительство, глядите, шведский флагман спустил свой вымпел!!! Он покидает строй кораблей!!!
- Знатно мы их поджарили! Спуститесь-ка, лейтенант, вниз и прикажите перевести огонь всего левого борта на полрумба правее. Флагман нам уже не страшен.
Теперь огонь "Ростислава" обрушился на вице-адмиральский корабль "Принц Густав", который, не выдержав артиллерийскую дуэль с русским флагманом, сдался. Но не всё так было гладко. Из-за плохой видимости, линейный корабль "Владислав", совершил неудачный манёвр и оказался между шведскими судами, которые тут же открыли по нему частый огонь. Окруженец сопротивлялся яростно, но большие потери среди личного состава и отсутствие поддержки с других кораблей, вынудили капитана отдать приказ о спуске флага. Капитаны ещё трёх судов, видя бедственное положение "Владислава", испугались шведского огня и не рискнули вступить в сражение. Сменив галс, они друг за другом покинули боевую линию. А битва между тем продолжалась, и обе эскадры, двигаясь параллельным курсом, выплёвывали друг в друга центнеры смертоносного железа. Артиллерийская канонада сотрясала воздух Финского залива до самой ночи, но победитель так и не был выявлен. Сильно потрёпанные флотилии обоих сторон вынуждены были разойтись. Но в отличие от шведов, русская эскадра выполнила свою задачу, не дав вражескому флоту установить своё господство на море, которое позволило бы ему беспрепятственно приближаться к Кронштадту, а возможно и к самой столице и обстреливать их. Большинство шведских кораблей нуждались в хорошем ремонте, и они укрылись в крепости Свеаборг.