— Что меня больше всего удивляет,— продолжал Трегг,— так это то, что вы на суде не спросили Хоумена о ключах.
— А почему судья не спросил?
— Это его дело... Но вы... Не пытайтесь уверить меня в том, что вы просто забыли это сделать. Я слишком хорошо знаю вас, Мейсон. У вас есть какой-то план, который вы скрываете от меня.
— И что же? — холодно осведомился адвокат.— Почему бы мне не иметь собственных планов? Мы решаем одну проблему, но идем к этому разными путями, Трегг.
Вы и вся ваша компания склонны поверить в виновность Стефании Клэр, потому что это упрощает дело. Вы готовы даже приписать ей убийство Грили, не так ли?
Я же уверен, что девушка тут ни при чем, так же как и в том, что она вообще не имеет, в сущности, отношения ко всей истории, в которой, согласен с вами, много странного.
Мне еще и самому многое неясно, хотя кое-какие мысли есть. Не хочу делиться ими с вами, Трегг, потому что я еще не пришел к определенным выводам. Могу сообщить только одно: вы будете первым, кому я расскажу все, когда мне удастся раскусить этот орешек. Не считайте меня чересчур самонадеянным, старина, но я уверен, что рано или поздно сумею его раскусить.
Больше Треггу не удалось ничего вытянуть из Мейсона: когда было нужно, он становился непроницаемым, как тюремная стена.
После ухода полицейского офицера адвокат несколько минут неподвижно сидел в кресле, сосредоточенно размышляя о чем-то. Из задумчивости его вывел телефонный звонок. Он рассеянно протянул руку и взял трубку.
В трубке звучал женский голос, в котором чувствовалась растерянность и одновременно облегчение.
— О, мистер Мейсон, как я рада, что застала вас! Это миссис Грили. Я должна как можно скорее увидеться с вами.
— А что случилось? Вы...— внезапно Мейсон прервал себя.— Простите, миссис Грили, прошу вас подождать одну минуту.
Он осторожно положил трубку на стол и бросился к окну: так и есть — Трегг стоял у подъезда, закуривая сигарету. Мейсон окликнул его, и тот поднял голову. Адвокат сделал ему жест рукой, Трегг кивнул и быстро вошел в подъезд. Мейсон встретил его у двери в комнату и быстро сказал:
— Звонит миссис Грили. У нее что-то важное. Идите в комнату секретаря, снимите трубку со второго аппарата и слушайте.
Затем он вернулся в свой кабинет и снова взял трубку.
— Простите, миссис Грили, я только отпустил одного клиента. Итак...
— Мистер Мейсон... я... хотела... Видите ли, я хочу сказать вам одну вещь. Вернее, хочу кое-что спросить. Скажите, эту девушку в суде, мисс Клэр, действительно ожидает серьезное наказание, если ее признают виновной?
— Без всякого сомнения.
— Тогда... Надеюсь, вы меня поймете. Я и мой муж были очень близки друг другу. После его смерти я чувствую себя ужасно одинокой. Сегодня, чтобы хоть чем-то заняться и отвлечься от своих мыслей, я начала разбирать вещи Адлера. Я хотела упаковать и убрать их куда-нибудь подальше, чтобы не видеть.— Голос ее задрожал.
— Понимаю вас,— мягко сказал Мейсон.
— И вот... Одним словом, я нашла кое-что, мистер Мейсон. На одной из рубашек моего мужа, приготовленных для отправки в прачечную, оказался отпечаток губной помады. Я так растерялась, мистер Мейсон... Вспомнила показания этой девушки в суде. Не думаю, что Эдлер вел эту машину, но тогда... О, это так ужасно... Я просто не знаю, что делать.
— Откуда вы звоните?
— Из дома.
— Когда вы нашли эту рубашку?
— Пять минут тому назад...
— Я хотел бы увидеть ее, миссис Грили. Сейчас же приеду к вам.
— А нельзя это отложить до завтра?
— Нет.
— Тогда я, пожалуй, сама к вам заеду и привезу рубашку.
— Благодарю вас, но, может быть, лучше приехать мне?
— Не стоит, я все равно поеду куда-нибудь обедать и буду у вас через полчаса.
На другом конце провода раздался щелчок — миссис Грили повесила трубку.
Когда Мейсон вошел в комнату Деллы, он увидел, что Трегг сидит на столе, уставившись на телефонный аппарат.
— Ну, Трегг, что скажете?
— Что же, Мейсон, вам повезло. Если эта миссис Грили выступит завтра в суде, ваша клиентка будет свободна как птица. А мне теперь, несомненно, придется заняться Хоуменом. Совершенно очевидно, что Грили не угонял машину. Значит, Хоумен дал ее ему сам, и я, черт побери, узнаю, почему он так упорно это скрывает. Ведь не из боязни же штрафа, в конце концов.
В глазах Мейсона мелькнуло какое-то странное выражение, но он ограничился тем, что сказал спокойно:
— О’кей, старина, желаю удачи!
Мейсон снова остался один, и снова раздался телефонный звонок. На этот раз звонила Орти. Голос ее звучал как-то странно.