— Дорогой мистер Броун...— мечтательно произнес изгнанник.— Вы не находите, что в последнее время он очень часто нас навещает?
— Действительно,— вздохнул Перец.
— Было время, когда консул Соединенных Штатов показывался реже,— продолжал Руйц-Ибарро.
— Это означает, что времена меняются, господин президент.
— Да, времена меняются...— задумчиво повторил изгнанник. Следовало бы еще добавить «и мужчины тоже», но он сдержался. Перец не понял бы его. Для секретаря президент даже в изгнании не меняется. Он из породы преданных, тех, кто нуждается в «идолах».
—Затем? — спросил Руйц-Ибарро.
— Затем — президент «Сит Петролеум Компани». Он уже два дня в Мадриде. Специально, чтобы увидеться с вами.
— Вот как! — удовлетворенно сказал изгнанник.— Этот тоже забывал про меня в течение двенадцати лет.
Минуту он с удовольствием вспоминал время, когда представители крупных нефтяных компаний толпились в очереди в его приемной, чтобы получить концессии на вновь обнаруженные залежи в районе Сабо Сан-Антонио. Он помнил их всех, этих сверхмогущественных воротил, с их портфелями, набитыми контрактами. И вот теперь они снова вспомнили дорогу в его кабинет.
— А в котором часу у меня урок рисования? — спросил Руйц-Ибарро.
Перец кашлянул и машинально поправил узел своего галстука, что было у него всегда признаком смущения.
— Гм!.. В восемнадцать часов, мне кажется...
— Да, в восемнадцать часов,— подтвердил Руйц-Ибарро.
Он брал уроки рисования в спокойной квартире на улице Гойя, со стороны Площади Испании. Профессора, старой женщины с седыми волосами, как правило не бывало дома, когда Руйц-Ибарро приходил на урок. Она предоставляла своей племяннице Пилар принимать высокого гостя. Пилар, тоненькой блондинке, было всего пятнадцать лет.
Старая мать-настоятельница Анна-Мария критическим взглядом окинула машину, черный «фиат» пятидесятых годов, которая блестела, старательно вычищенная Анжело, садовником. Он испытывал органическое отвращение к пыли и грязи. Психоаналитик увидел бы в этом некоторое указание на связь понятий «пятно» и «виновность». Мать-настоятельница машинально потерла небольшое пятнышко на ветровом стекле.
— Поехали, дочь моя,— сказала она сестре Магдалене, выполняющей функции шофера.
Сестра Магдалена была высокой, солидной девицей, сильной, как мужчина, и вполне способной вести тяжелую машину. Уроженка Пьемонта, загорелая, как горец.
— Я готова, преподобная мать.
Она открыла дверцу машины, и мать-настоятельница неловко водворилась в нее.
— Не заставляй ждать Его Преосвященство,— сказала она.— Он очень не любит этого.
— Мы приедем вовремя,— заверила ее сестра Магдалена.
Она выехала со двора и посигналила, чтобы сестра-привратница открыла большие ворота. Была чудесная погода. Легкие облака медленно плыли в синем небе, белоснежные, причудливые.
Сидя в машине и сложив на коленях свои худые руки, мать-настоятельница размышляла. Почему их вызвал епископ?.. Вероятно, по поводу этой неприятной истории с поруганной могилой. Мать Анна-Мария никогда не подумала бы, что ей могут поручить это дело. Понадобилось все влияние монсиньора ди Магистриса и долгие уговоры, чтобы она согласилась участвовать в том захоронении. И вот теперь кто-то пытался осквернить могилу. Обнаружили, что гроб пуст!
«Что за история, Езус-Мария? — бормотала мать-настоятельница.-- И еще полиция, которая непременно должна вмешаться! Надо было отказаться. Я могла сказать «нет». Они отлично обошлись бы без меня!»
Если бы она хоть что-нибудь знала! Если бы ее ввели в курс дела, сказали правду! Но нет, по обыкновению, ничего... Все они одинаковы: эти прелаты Курии и чиновники из Ватикана!.. «Дочь моя, сделайте так, сделайте то, займитесь этим!» А когда случаются неприятности, то на вопросы полиции должна отвечать мать Анна-Мария!
Эта Мария-Анжела Доминиати, «умершая по ту сторону морей», как говорилось в открытке, полученной из Ватикана... Она совершенно ничего не знала о ней... Совершенно ничего!.. «Благочестивая дочь нашей Святой Матери-церкви»,— так сказал монсиньор ди Магистрис. Она умерла чуть ли не святой! Но он не сказал, почему ее нужно было похоронить тайком на этом маленьком кладбище Санта-Клара ди Пиомбино. Конечно, мать-настоятельница знала, что у Ватикана есть свои секреты и что множество крупных событий, изменивших историю страны, хранится в его тайниках. Но она хотела, чтобы в делах такого рода обходились без ее участия.