— Жизнь человека часто ничего не стоит в политике,— философски заметил Бассович.— Отныне ближайшая задача — узнать, удалось ли очаровательной Пусси Кэт выяснить у монсиньора ди Магистриса, где на самом деле находится тело несравненной Мерседес.
— Если монсиньор знал что-нибудь определенное, она сейчас на пути к гробу Мерседес, а судя по всему, ди Магистрис знал, где находится мумия.
— Нежелательное и неприятное предположение,— мрачно сказал Бассович.— Значит, мы должны согласиться с тем, что маленькая фурия победила нас. Но главное в том, что мы совершенно не представляем себе, где же находится «горшок с розами».
Гунтер, сидя на полу, просматривал бумаги и письма, которые он забрал в кабинете усопшего монсиньора.
— Может быть... Нет...— бормотал он.
— У вас что-нибудь есть?
— Возможно... Правда, это простая гипотеза.
— Почти все великие научные открытия были сначала простыми гипотезами,— возразил Бассович.— Все-таки скажите...
— Вот! Похоже на то, что монсиньор ди Магистрис имел постоянную переписку с монастырем в одном маленьком городке Сицилии под названием Ларкара Рочча.
— И что же?! Я не удивлюсь, что монсиньор ди Магистрис, согласно его положению, вел большую переписку со множеством монастырей.
— Разумеется,— согласился Гунтер,— но монастырь, о котором идет речь,— это совсем маленький монастырь в Ларкара Рочча, крохотном городке, затерявшемся в центре Сицилии. Настоящая дыра, в которой ничего не происходит. У такого могущественного человека, занятого крупными проблемами церкви, как ди Магистрис, не было никакого повода интересоваться этим местечком и каким-то жалким монастырем.
— Гм-м,— задумался Бассович, продолжая сосать леденец.— Может быть, родственники в тех краях?
— Нет. Магистрис — римляне по рождению. У них нет родственных связей в Сицилии.
— А нет ли там святого или паломничества в те края? В Сицилии множество всевозможных святых.
— Никаких святых, и паломничества туда нет. Но регулярно, каждый месяц и даже чаще, монсиньор писал настоятелю монастыря. Тут много писем и отметок в регистрационной книге, которую я унес с собой и которая предназначалась его секретарю. Ди Магистрис записал там о письме, которое нужно отправить в Ларкара Рочча. Вам не кажется это странным?
— Может быть, настоятель монастыря — его друг?
— Нет, он обращается к нему, как к обыкновенному священнику.
Гунтер взял одно из писем и прочел отрывок:
«...Мой дорогой брат во Христе, мы получили ваше письмо и счастливы узнать, что все идет хорошо в вашей епархии. Молим Бога, чтобы так было и дальше. Как только настанет подходящий момент, мы известим вас о нашем решении и о последствиях, которые будет это иметь для вас и вашего монастыря. Разрешите заверить вас, мой дорогой и возлюбленный брат, в нашей преданности и благоволении...»
— И так далее...
Бассович размышлял, закрыв глаза, потом открыл их и посмотрел на Гунтера.
— Когда мы отправимся туда?
— Через полчаса.
Бассович закрыл свою коробку с леденцами и вздохнул:
— При всех обстоятельствах, если мы даже зря отправляемся в Сицилию, мы сможем хотя бы отведать сицилийские блюда. Это стоит поездки!
Глава 7
В самолете Рим — Палермо они прочитали первые сообщения о смерти монсиньора ди Магистриса. Тон заметок был осторожным. Монсиньор ди Магистрис, высокопоставленный ватиканский дипломат, относился к тому же к числу влиятельных и родовитых семей. Эта трагическая смерть в результате примененного приема дзюдо, сломанная шея, обстоятельства убийства поразили и обеспокоили всех. Естественно, писали о подлом преступлении, неожиданном нападении и тому подобном. Но левая пресса безапелляционно заявляла о политическом убийстве. Она подчеркивала активность жертвы в области секретной дипломатии Ватикана и официальные миссии в Латинскую Америку и другие страны.
Из прессы также стало известно, что полиция была вызвана соседкой, которая услышала крики, доносившиеся из апартаментов ди Магистриса. Добавляли, что необычный пожар был вызван убийцами, которым удалось ускользнуть во время всеобщей паники. Свидетели говорили о двух мужчинах, но их приметы были весьма неопределенными. Конечно, следствие продолжалось. Левая пресса призывала покончить с теми, кто не проявляет бдительности «перед возрождением фашистской опасности» и «властью оккультного и империалистического Ватикана».