И Костя завязал. Нет, выпить он, конечно, не дурак, но норму свою знает. Никаких наркотиков он больше не употреблял никогда. Сам, добровольно не употреблял.
Но что с ним творила Лиля?!
– Я не мог развестись с Наташей, – твердым голосом объявил Костя судье. – Она моя жена. Я ее люблю. Я хочу встретить с ней старость! Я хочу умереть с ней в один день.
– Прозрел наконец, а то мы все за головы хватаемся, я последние волосины выдернул, – произнес с неподражаемым еврейским акцентом продюсер Александр Моисеевич и провел рукой по абсолютно гладкому загорелому черепу, на котором волос не было уже в день нашего с ним знакомства.
– Наташа, когда и где мы развелись? – спросил Костя.
Я ответила, что на развод не ходила. Ко мне домой приехал адвокат, как я поняла – присланный Костей. За меня даже госпошлину оплатили. Потом какой-то молодой человек привез мне домой свидетельство о расторжении брака. Вроде нас развели в каком-то отделении ЗАГСа. Меня подобный вариант очень устроил. Хотя, конечно, я не хотела разводиться с Костей. А сегодня я лично пришла в суд, потому что кота Косте отдавать не собираюсь. С особняком он может делать все, что хочет. Квартира была у меня до заключения брака, как и машина. У Кости аналогичная ситуация.
Костя повернулся к адвокату, представлявшему его интересы.
– Вы подписали бумаги, Константин Алексеевич, – пожал тот плечами.
– Я не мог этого сделать!
– Мог, не глядя, – сказал Александр Моисеевич.
– Эта шалава тебе их подсунула, ты и подмахнул, – высказала свое мнение свекровь.
Все заговорили одновременно. Музыканты кричали, что видели, как с Костей происходило что-то не то. Продюсер заявил, что после расставания со мной Костя ничего даже просто приемлемого написать не смог. Свекровь повторяла, что все глаза выплакала и не знала, что делать, ее полностью поддержала первая Костина теща, которая, как оказалось, успела сходить к гадалке, и та ей однозначно заявила: приворожили мужика.
– Папа, снова женись на тете Наташе, – подал голос Родион. – А то вы тогда просто зашли в ЗАГС, расписались и дальше поехали по своим делам. Давайте все погуляем на свадьбе.
Эта идея была восприняла «на ура» всеми гражданами, собравшимися в зале суда. Журналисты уже явно собирались оповещать свои редакции о развитии событий при дележе имущества, которое, похоже, перерастет в свадьбу. Поклонники (из правоохранительных органов и простые граждане) что-то строчили в телефонах, вероятно, информировали знакомых, которые не смогли приехать на шоу или им просто не нашлось места в зале. Все происходящее народ снимал на телефоны, журналисты еще и на профессиональные камеры.
– Так, Наталья Геннадьевна, Константин Алексеевич, вы что-нибудь делить собираетесь из совместно нажитого имущества? – спросила судья. – Ваше совместно нажитое имущество – это недостроенный загородный дом и кот, так?
– Все, что у меня есть – Наташино, – сказал Костя. – Нам нечего делить.
– Ты свои лучшие песни написал, пока с Наташей жил, идиот, как можно было такую женщину упустить или почти упустить, променять на эту… прости господи, – выдал Александр Моисеевич.
– Да я думала, что наконец могу умереть спокойно, – вставила свекровь.
– Наталья Геннадьевна?
– Кот мой, остальное меня не волнует. Я не позволю, чтобы мой кот жил с твоей новой бабой.
– Кот наш общий, – поправил меня Костя, потом пораженно посмотрел на меня. – Какой новой бабой?
– Да той, которая тебе голову задурила, – заорала Костина мать. – Которая тебя накрутила в суд подать – с Наташей развестись и еще имущество делить. Все ей мало, ненасытной!
– Я не мог этого сделать, – повторил Костя, на этот раз очень тихо. Все это время он неотрывно смотрел на меня. Выражение его глаз менялось каждую секунду. Мне показалось, что он снова начинает смотреть на меня так, как раньше, – с любовью, идущей от самого сердца.