– Так, все будем обсуждать завтра, – объявил Виталий Иванович. – Наталья Геннадьевна, идите выбирать платье. Мы с Константином Алексеевичем к вам присоединимся после того, как он сдаст кровь и волосы. Тут все в пешей досягаемости.
И завертелась круговерть.
Я не хотела длинное платье, не хотела пышную юбку. Мне не восемнадцать и даже не тридцать. Мне сорок один, и я выхожу замуж в третий раз, второй – за Костю. Я помнила предыдущий раз… Свой первый брак вообще не хочу вспоминать. Ошибка молодости.
– Слушай, давай распишемся? – вдруг сказал Костя как-то вечером. На колени не падал, колец не дарил. Может, он что-то позже планировал, наверное, планировал, но на следующий день после нашего похода в ЗАГС трагически погиб звукоинженер из их группы, и ни о каком торжестве не могло быть и речи. Да и мне оно было не нужно.
Я взяла платье, которое в салоне предлагалось как «платье свидетельницы» – цвета «слоновая кость», до колена, простой крой, плотная ткань, названия которой я не знала, но гладкие строгие линии, которые я люблю. К нему еще прилагался пиджачок. То, что надо! Нашлись босоножки на маленьком каблучке.
– А прическа? А макияж? – слышалось со всех сторон.
У меня вьются волосы крупными локонами и особого ухода не требуют. На суд я завязывала их в хвост, тут просто распустила. Одна из сотрудниц салона немного поработала над ними щеткой.
– Давайте яркой помадой просто подчеркнем губы? – предложила еще одна. – И чуть-чуть румян? Садитесь. Пять минут! Вы все успеете!
Тут появился Костя, которому из соседнего магазина принесли костюм и ботинки. Нашу повседневную одежду мы сложили в пакеты и бросили в наши машины, а потом целой кавалькадой поехали к Дворцу бракосочетаний. Возглавляли процессию машины ГИБДД. Откуда-то еще появилась Росгвардия, несколько машин полиции и Следственного комитета. Вроде еще приставы были? Или они все поехали выселять Лильку? В общем, нам уступали дорогу. За рулем моей машины сидел Родион, мы с Юлькой сзади, дети постоянно хихикали. Кстати, они очень быстро начали вести себя как брат и сестра. Юлька всегда хотела старшего брата (но не хотела никого младшего), а Родион хотел младшую сестру. В общем, нашли друг друга.
– Как ты думаешь, Лильку посадят? – спросила моя дочь у Костиного сына.
– Смотря что у отца найдут, – ответил Родион. – Но народ из органов настроен серьезно, как я понял.
– А зачем тогда бабушки поехали ее выгонять? Ведь сбежит же. Потом не найти.
– Ты видела, с каким сопровождением туда поехали бабушки?! – воскликнул Родион. – Бабушки просто хотят ее выгнать. А все эти люди, которые регулярно занимаются расследованием преступлений, просто так ее на все четыре стороны не отпустят. Ты что? Может, уже сегодняшнюю ночку проведет в следственном изоляторе.
– Вроде бы для этого нужно постановление суда. Или прокуратуры? – квакнула я с заднего сиденья.
– Из суда там люди точно есть. И из Следственного комитета. Они лучше нас знают, что нужно и как все оформить. И они же присутствовали сегодня в зале суда, когда отец очнулся! Они же своими глазами видели, что с ним что-то не так. Я думаю, что будет очень серьезное расследование.
– Родион, а что ты видел? У него изменилось поведение?
– В том-то и дело, что нет. Люди в суде все правильно говорили. Александр Моисеевич, Юра, Вася. То есть он грустный был. Он с вами был радостный и счастливый, тетя Наташа. А потом… Ну зачем спрашивать у мужчины, которому и так плохо, почему он расстался с женщиной, с которой ему было хорошо? Никто и не спрашивал.
Родион звал меня тетей Наташей, хотя я говорила ему, чтобы звал просто Наташей. А Юлька с самого начала звала Костю просто Костей. Он не возражал.
– Мама, а тебе он что сказал?
– Что больше ко мне не приедет.
У меня на глаза навернулись слезы. Хорошо, что у меня не наложен профессиональный макияж! Вообще глаза не накрашены. Губы и скулы не потекут. Я же ехала делить кота в суде с Костей!
– Лично? – уточнил Родион.
– По телефону.
Костя не появлялся и не звонил два дня. Я забеспокоилась и позвонила сама. Он и раньше пропадал и просто забывал позвонить. Вначале он не брал трубку, а потом сказал, что все…