— Ты — отброс, тебя обрекают на нищету, и у тебя есть все шансы закончить жизнь на помойке! — бормотал он себе под нос.
Мысли, проносившиеся в голове, были одна чернее другой.
Он не читал романов, никогда не ходил в театр или кабаре, ненавидел деревню, не увлекался живописью. Женщины?.. Ничтожные создания, безрассудные, лишенные изобретательности. Секс? Раз в две недели в доме терпимости на улице Прованс, для здоровья. Его политические взгляды были точно такими, как у большинства буржуа. Все имело смысл: мораль, полиция, армия, начальники, деньги, — только в том мире, в котором у него была его работа. И вот теперь эта прекрасная конструкция рухнула.
Холод и голод вывели его из неподвижности. Накормив печь коксом, а себя яблоком и камамбером, он раздвинул шторы. Его окна выходили на бульвар Берси. Ни солнце, ни утреннее небо не могли его утешить. Он не скажет ни слова соседям и торговцам. Будет возвращаться домой как обычно, делая вид, будто продолжает ходить на службу. Маню носился по комнатам в поисках беспорядочно разбросанной одежды, на ходу оделся. Замешкался лишь, чтобы повязать галстук вокруг шеи, запрятать поглубже медаль и пригладить шевелюру перед трюмо, втиснутым между книжным шкафом со всевозможными учебниками и справочниками по химии и столиком, заваленным ретортами и пробирками.
Маню направил свои стопы в бухгалтерию фабрики «Романт». Они, небось, думают, что рассчитались с ним сполна. Не тут-то было! Он не откажется ни от сантима из положенной компенсации.
Консьерж мерил шагами тротуар, покуривая короткую трубку и ворча на детвору, высыпавшую из школы на переменку. Иногда — когда был уверен, что никто не вмешается, — консьерж развлекался тем, что шпынял робкую молоденькую служанку, которой не хватало решимости постоять за себя. Этот злющий цербер по имени Жюль испытывал садистское наслаждение, издеваясь над теми квартиросъемщиками, которые представлялись ему слабаками. Но истинными козлами отпущения были у него одноглазая старуха, прозябавшая под самой крышей и когда-то работавшая матрасницей, и Бенуа Маню.
— А, вот и вы, а я вас с позавчерашнего дня поджидаю. Вы помните о сроке платежа? Вы обязаны безотлагательно заплатить, домовладелец ждать не будет!
— Сегодня вечером точно заплачу, а сейчас, извините, я очень тороплюсь.
— Проспали, да? И теперь несетесь как угорелый! В воскресенье! Так вы и по воскресеньям на своей парфюмерной фабрике вкалываете? Ну дела!
Бенуа Маню поднял брови. Он и забыл, что сегодня воскресенье. Непринужденным жестом достал из кармана часы.
— Неотложное дело, — пробормотал он.
Консьерж усмехнулся.
— Все хотел спросить, почему у вас-то в квартире розами не пахнет? А дом вы не спалите из-за своих дурацких опытов?..
Что-то бормоча в ответ, Бенуа Маню быстро отвернулся и почти бегом направился к берегу Сены. Он уже не мог видеть, как консьерж изменился в лице, когда двухместная карета, стоявшая до того метрах в десяти от парадного, тронулась за ним вдогонку, а поравнявшись, остановилась, и из открытой дверцы показался рукав, отделанный кружевом. Его поманила рука в белой перчатке.
Бенуа Маню остолбенел. И оглянулся вокруг. Без сомнения, жест был адресован ему. Он тщетно пытался сообразить, кто эта незнакомка, и на мгновение заколебался, но как устоять перед таким судьбоносным призывом? Мсье Маню вздохнул. Ему необходимо решиться. Но на что? Наконец, справившись с болезненной робостью, он подошел к распахнувшейся дверце и уселся в карету, которая тут же тронулась с места.
— И этому типу хватает наглости ходить по девкам вместо того, чтобы вовремя платить за жилье! Неотложное дело! Я не позволю над собой насмехаться! Я тебе покажу неотложное дело! — орал консьерж, выронив трубку.
Глава третья
30 мая
В широких шароварах для велосипедных прогулок Хельга Беккер сзади напоминала клоуна. И то, что несмотря на свою тучность, она передвигалась с такой легкостью, совершенно противоречило закону притяжения. Виктор с удовольствием наблюдал, как она гоняла вокруг фонтана в Люксембургском саду. Это могло бы стать сюжетом для кинематографического скетча, даже более смешным, чем «Политый поливальщик» братьев Люмьер.