На какой-то миг Эвелин решила, что ее компаньон сошел с ума, но вскоре поняла, чего тот добивался. Пули сбили замок, запирающий ворота загона.
Лошади, подстегнутые выстрелами, распахнули ворота. Вцепившись в одну створку, О'Коннелл направил взбесившихся животных таким образом, что они, высыпав на палубу, живым ураганом смели крадущегося араба. Медджай успел вскрикнуть всего лишь раз, как копыта превратили его тело в кровавое месиво.
Пламя тоже бесновалось вовсю. Пароход пылал, и тент на верхней палубе напоминал развевающееся огненное покрывало.
Пассажирам ничего не оставалось, как прыгать в воды Нила и плыть к ближайшему берегу. Проход на нос судна постепенно очистился. О'Коннелл вскинул на плечо свой джутовый рюкзак и потащил Эвелин в том направлении.
Они не могли видеть Джонатана, попавшего в переделку на левом борту. Там он столкнулся с тремя американцами, стоящими плечом к плечу и ведущими беспорядочный огонь. За их спинами, как перепуганный школьник, прятался профессор-египтолог. Целью американцев был четвертый медджай, вскарабкавшийся на нос парохода и отвечавший им столь же «метким» огнем.
– Настоящее шоу про Дикий Запад! – пробормотал себе под нос Джонатан, раздумывая, не стоит ли ему прыгнуть за борт.
Он уже не видел, как американцам наконец-то удалось подстрелить араба, и тот кувырком полетел в реку. Сейчас Джонатана больше беспокоила судьба его сестры. Он повернулся, ища способа попасть на противоположную сторону судна... и увидел, что прямо на него надвигается охваченный пламенем медджай!
С вытаращенными глазами и стальным крюком вместо руки. Поднятое для удара блестящее острие не сулило Джонатану ничего хорошего.
– Пригнись! – раздалось откуда-то сзади.
Джонатан присел, и над его головой просвистели пули, выпущенные американцами по горящей фигуре с крюком вместо руки. Это напоминало заградительный огонь целого взвода стрелков. Пораженный десятком пуль, медджай вывалился за перила палубы и канул в реку, где и расстался с жизнью уже окончательно...
– Настоящий Дикий Запад! – восхищенно проговорил Джонатан. – Вот так шоу!
Но теперь сами американцы смотрели на Джонатана с неподдельным ужасом в глазах, как будто англичанин превратился в медджая и представлял для них непосредственную опасность. Охотники за сокровищами, не сговариваясь, отвернулись от Джонатана и бросились наутек, словно перепуганные щенки, правда, топот их ног больше напоминал англичанину стук копыт целого табуна лошадей.
И только через пару секунд Джонатан понял, что не ошибся. К нему действительно приближался табун перепуганных насмерть лошадей. Обезумевшие животные неслись к носу парохода. Джонатан тоже обратился в бегство.
Американцы завернули за угол и попрыгали в воду с правого борта, но Джонатан не стал медлить и бросился в Нил с левой стороны судна. Очутившись в реке, он все еще продолжал размышлять о том, что же случилось с его сестрой и тем самым американцем.
На правом борту, где пассажиры так же отчаянно бросались в воду, О'Коннелл и Эвелин неожиданно столкнулись со своим навязчивым партнером, бывшим начальником каирской тюрьмы. Он ждал своей очереди, чтобы подойти к перилам и перемахнуть через них в реку. О'Коннелл повернулся к нему спиной.
– Плыви к дальнему берегу,– приказал он Эвелин.
Однако все пассажиры «Ибиса» направлялись к ближнему.
– Но почему? – резонно спросила девушка.
– Надеюсь, ты умеешь плавать, – утвердительно произнес Рик.
– Разумеется, если того требуют обстоятельства.
Вокруг них поднимались клубы дыма, языки пламени лизали дерево, кричали люди, ржали лошади, слышался стук копыт.
– Глядя на все, что происходит сейчас, – кивнул он, – я бы сказал, что обстоятельства весьма настойчиво требуют этого.
Он поднял ее на руки, словно был женихом, Эвелин – невестой, а перила – порогом дома молодоженов.
– Поставь меня на место! – потребовала девушка. – Отпусти меня!
И он действительно отпустил ее. Но только по ту сторону перил, в воду, и нырнул следом за ней.
Вода оказалась ледяной, и Эвелин удивилась: как может река, протекающая через пустыню, быть такой холодной? Некоторое время девушка барахталась в воде, задыхаясь и отплевываясь, пытаясь сориентироваться. Почему-то все люди и животные плыли к ближнему берегу.
Однако О'Коннелл решительно направлялся к дальнему.
Она послушно последовала за ним и через некоторое время успешно вскарабкалась на крутой берег. Здесь она не без удовольствия обнаружила своего брата. Он стоял возле Рика, и оба они, мокрые и уставшие, дрожали от холода.
Ночная рубашка Эвелин прилипла к телу, но девушке даже не пришло в голову подумать о том, что сейчас: она оказалась перед мужчинами почти голая. Во всяком случае она так и не осознала этого, пока не увидела жадный и восхищенный взгляд О'Коннелла, который молча любовался ее красотой. Ей даже показалось, что по подбородку у него стекает не струйка воды, а слюна...
Выжав воду из подола ночной рубашки, она резко заметила:
– Перестаньте даже думать об этом! Мы же потеряли все на свете, идиот! Все инструменты, оборудование...
– Ну, не совсем все, – ответил О'Коннелл и кивком указал на джутовый рюкзак, покоящийся у его ног.
Вскоре на берег вылез начальник тюрьмы Хасан. Он напоминал огромную рыбу, выбросившуюся из воды.
– Я прислушался к вашему совету плыть к дальнему берегу, – пояснил он свое появление, обнажая в улыбке знаменитые зеленые зубы.
– Как я рад, что ты не утонул! – в сердцах сплюнул О'Коннелл.
Объятый пламенем «Ибис» медленно плыл по течению в ту сторону, откуда прибыли путешественники. Корпус судна постепенно погружался в пучину вод. А там, на другом берегу, возле американцев суетился маленький тщедушный мужчина в черной одежде и красной феске. Охотники за сокровищами ловили лошадей и верблюдов. Перепуганные и усталые животные даже не пытались убежать.
– Мы потеряли карту, – мрачно сообщила Эвелин брату неприятную новость.
– Но зато у нас есть вот это, – неунывающим голосом отозвался Джонатан и вытащил из-за пазухи золотую шкатулку. – Разве я поддался панике? Конечно, нет.
– Что ж, неплохо. Молодец! – кивнул О'Коннелл, и Джонатан просиял оттого, что его похвалили.
– Эй, Рик! – раздался голос с другого берега.
О'Коннелла звал тот самый маленький человечек в красной феске.
– Что это за омерзительный тип? – поморщилась Эвелин, обращаясь к О'Коннеллу.
– Это мой приятель, – сухо ответил тот, если только слово «сухо» можно было применить к промокшему насквозь Рику. – Мы с ним оба возвращаемся в Хамунаптру.
– Ах вот как! Он, должно быть, работает на американцев.
– Да. Это еще один дезертир-легионер. Может быть, мы уговорим начальника тюрьмы, и он повесит его для нас.
Бени подпрыгивал на месте, не переставая кричать:
– Эй, Рик! Похоже, что все лошади и верблюды оказались у нас!
И Бени разразился приступом пронзительно писклявого смеха, оскорблявшего уши достойной компании.
– Вполне возможно, Бени! – прокричал в ответ О'Коннелл. – Но только, как мне кажется, вы высадились не на том берегу.
Маленький человечек в феске застыл на месте. Он поглядел на звезды и затряс кулаками, потом начал сердито топтать ногами песок, ругаясь сразу на нескольких языках.
– И что нам делать теперь? – обратилась Эвелин к Ричарду.
– Надо постараться не замерзнуть окончательно до наступления утра. Надеюсь, вы умеете сворачиваться калачиком, да?
Она только фыркнула и прикрыла руками грудь:
– Да, если того требуют обстоятельства.
Глава 8 «Скачки на верблюдах»
Перед ними раскинулась бесконечная накаленная солнцем Сахара, этакая сковородка, на которой вполне мог поджариться маленький караван верблюдов. Во главе процессии двигался верхом О'Коннелл, за ним Эвелин, а чуть позади ее брат и самовольно оставивший каирскую тюрьму ее бывший начальник Гад Хасан.