О'Коннелл шагнул вперед, снял с боевого взвода свой револьвер и спрятал его в кобуру. Он многозначительно кивнул Хендерсону и Дэниэлсу. Американцы нахмурились и тоже опустили оружие, но однако в отличие от Рика они не торопились прятать свои револьверы в кобуры.
– Я полагаю, что на данном этапе угрозы и оскорбления ни к чему хорошему не приведут, – произнес Ричард таким вежливым тоном, что Эвелин искренне удивилась. – Джинн уже выпущен из бутылки, если можно так выразиться. Возможно, будет лучше, если мы объединимся и станем действовать совместно.
Улыбка доктора Бея оказалась несколько снисходительной его тоненькие усики смешно задергались:
– Вы уверены, что не хотите пристрелить нас?
– Сейчас не время для таких разговоров, приятель. Хотя полностью исключать такую возможность я бы тоже не стал. – О'Коннелл усмехнулся, глядя на Ардет-бея. – Но я только что видел своими глазами, как мой кулак провалился в череп ходячего трупа. Поэтому я готов выслушать вас и действовать соответственно. По крайней мере, некоторое время.
– Вы вряд ли сумеете понять...
– Послушайте, я видел, как этот тип превратился в песчаный смерч и вылетел из окна. Вам может показаться странным, но сейчас я готов поверить практически во все что угодно.
Хранитель музея внимательно всмотрелся в лицо О'Коннелла, как будто узрел древнюю надпись, которую ему предстояло расшифровать, попросил всех следовать за ним и увлек группу куда-то в глубь музея. Ардет-бей шел рядом с хранителем.
Словно экскурсию для туристов, доктор Бей провел своих спутников мимо экспозиции саркофагов. Здесь же находились и деревянные гробы покрытые изящной резьбой и рисунками, рассказывающими о жизненном пути тех, кто лежал внутри. В зал сквозь стеклянную крышу здания проникали солнечные лучи. Это место было хорошо известно Эвелин.
– Вот это фараон Рамзес, который учился вместе с Моисеем. Рамзес был тем самым фараоном, который угнетал израильтян. Именно его тирания заставила Бога навлечь на Египет известные бедствия.
Прекрасно сохранившийся Рамзес, казалось, в эту минуту тоже смотрел на собравшихся возле него. Зубы мумии белели на фоне почерневшего лица так, словно он почистил их сегодня утром.
– А это Сети Первый, отец Рамзеса, великий воин. Он выстроил канал от Нила до Красного моря.
Фараон лежал в гробу со сложенными на груди руками, и его черная голова покоилась на желтом погребальном полотне. Выражение лица фараона казалось умиротворенным. Рядом с ним находились его колесница и меч.
Поблизости был и трон Сети, куда тут же уселся хранитель музея, легкомысленно скрестив ноги.
– Как видите, Сети спокойно спит себе до сих пор. В отличие от своего неверного Верховного жреца Имхотепа, который тайно сговорился со своей любовницей и убил его. Вот за что Имхотеп был погребен заживо.
– И подвергнут знаменитому наказанию хом-дай, – прошептала Эвелин.
– Милая моя, – заметил хранитель музея, – да с нами вы станете настоящим ученым. – Он жестом указал в сторону Ардет-бея, стоявшего у трона и напоминающего верного слугу. – Дело в том, что мы являемся членами древней секты...
– Медджаев, – закончила за него Эвелин.
– Ваши знания потрясают меня. Но я сомневаюсь в том, милая моя, что вы знаете о нас что-либо еще. Медджаи существовали во все века и выполняли свою миссию в течение почти трех тысячелетий. Все это время они охраняли Город Мертвых, в частности, оберегая его от посягательств осквернителей и расхитителей могил... Кроме того, медджаи защищали мир от живого проклятья, похороненного там. Видите ли, мы поклялись перед человечеством в том, что сделаем все возможное и недопустим возвращения Верховного жреца Имхотепа на землю. И это удавалось нам в течение тридцати девяти поколений.
– Но из-за вас, – вставил Ардет-бей, указывая пальцем в сторону Эвелин, – мы потерпели поражение.
– И ваша миссия оправдывает то, что вы убивали ни в чем неповинных людей? – ужаснулась девушка.
– Если бы я знал, что таким образом смогу остановить это создание, – без промедления ответил воин, – я бы с радостью убил вас прямо здесь.
О'Коннелл встал между ними и обратился к хранителю музея, продолжавшему все так же спокойно сидеть на троне:
– Давайте оставаться друзьями, ага? Мне важно понять: вы хотите возложить вину на какого-нибудь болвана, или все же вашей целью является остановить этого сукиного сына?
Эвелин нахмурилась, глядя на О'Коннелла. Она не могла понять, обидел он ее сейчас или нет.
Под усами хранителя музея проскользнуло некое подобие улыбки:
– Мне кажется, что вы правы, мистер О'Коннелл...
– Кстати, вы знаете, например, что это нехорошее и очень злое чудовище почему-то испугалось маленькой доброй киски? Интересно, почему?
– Потому, что кошки охраняют загробный мир. Тот, Чье Имя Не Называется, будет страшиться этих безвредных животных до тех пор, пока не станет таким же, каким был при жизни.
– Вы хотите сказать, что он может восстановить свое тело?
– Да. И вот тогда... когда он восстановится полностью... он уже не будет бояться ничего и никого. И ничто не сможет одолеть его.
Вперед выступил Дэниэлс, снова принявшись размахивать револьвером.
– Я не хочу, чтобы этот клоун в масонской шапочке рассказывал мне о том, как эта тварь расправляется со своими жертвами. Я и сам знаю, что мумия разбирается со всеми, кто открыл тот сундук с сосудами! Он будет высасывать нас всех досуха!
– Что ж, я слышу весьма мудрое замечание от столь неученого человека, – кивнул доктор Бей.
О'Коннелл бросил на Хендерсона многозначительный взгляд, и тот шагнул вперед, чтобы успокоить своего товарища.
Эвелин подошла вплотную к хранителю музея, восседавшему на троне:
– Там, в Хамунаптре, когда Имхотеп обращался ко мне, он называл меня древним именем.
– Каким? – забеспокоился доктор Бей.
– Анк-су-намун.
Хранитель музея и медджай обменялись полными тревоги взглядами.
– Более того, как мне показалось, эта склизкая тварь попыталась поцеловать мисс Карнахэн, но в тот момент ее перепугала кошка, – добавил О'Коннелл.
Кивая и усваивая полученную информацию, доктор Бей заметил:
– Это и есть имя той самой любовницы из-за которой и был проклят Тот, Чье Имя Не Называется. Неужели через три тысячелетия и бесконечные страдания после жизни, уже после того, как его плоть сожрали скарабеи... даже сейчас он продолжает любить ее?
– Любовь, пронесенная через долгие века и незнающая границ, – мечтательно произнесла Эвелин. – Как грустно... и как романтично...
– Ты что, шутишь? – удивился О'Коннелл и посмотрел на девушку широко раскрытыми глазами.
Ее брат только усмехнулся и покачал головой.
В смущении Эвелин отвела взгляд в сторону.
– Тот, Чье Имя Не Называется, – продолжал Ардет-бей, – попытается вернуть Анк-су-намун к жизни.
– Ну, конечно, – с недоверием подхватил О'Коннелл – Позвольте узнать, каким образом, черт побери, он собирается это сделать?
– Ему понадобится человеческая жертва, – спокойно ответил хранитель музея, кивнув в сторону Эвелин. – И, как мне кажется, Тот, Чье Имя Не Называется, уже нашел себе достойный объект.
Внезапно Эвелин ощутила нервный озноб. Все взгляды устремились на нее. Казалось, даже невидящие глаза мумий фараонов внимательно изучали девушку.
Джонатан прищелкнул языком:
– Не повезло тебе, сестренка. Иногда популярность работает против тебя.
– Боже мой! – выдохнул О'Коннелл. – А мне уже казалось, что хуже того положения, в котором мы очутились, даже и придумать нельзя...
– Как раз наоборот, – возразил доктор Бей. – Все не так страшно. Зато мы выигрываем время, и у нас остается шанс найти способ, как уничтожить это создание, порожденное злом.
– Собственно, для этого мы и пришли сюда, док, – кивнул Ричард. – Вы же специалист своего дела, вы должны все знать. Может, нам просто нужно прочитать еще какое-нибудь заклинание из Книги Мертвых?