На четвереньках они проникли в зал бальзамирования. А там их поджидал приятный сюрприз. Оказалось, что или плиты пола поднялись, или на него насыпалось много песка, но, так или иначе, до поверхности оставалось несколько футов. О'Коннелл сложил руки замком, сделав подобие ступеньки, и помог выбраться наружу Эвелин и ее брату. А Джонатан вытащил за руку и самого Рика.
Они долго бежали по руинам Хамунаптры, а вокруг них рушились и погружались в песок остатки стен, колонн, пилонов и обелисков. Город Мертвых корчился, уменьшался и рассыпался, постепенно уходя под землю. Три обезумевших от ужаса верблюда скакали к воротам. Перед скальным выступом за обрушившимися воротами они несколько успокоились и остановились.
О'Коннелл, Эвелин и Джонатан без труда завладели ими. Животные, обрадовались появлению людей, и не думали сопротивляться. Джонатан вскарабкался на одного из них, а Эвелин и О'Коннелл предпочли ехать вдвоем. Третий верблюд, привыкший ходить в караване, потянулся следом за двумя сородичами.
Когда маленький отряд достиг первых барханов пустыни, развалины Города Мертвых окончательно ушли под землю, и на их месте, как после сильнейшего взрыва, к небу поднялось огромное облако песка и пыли.
О'Коннелл и Джонатан остановили верблюдов, чтобы оглядеться. Позади почти ничего не было видно, настолько густой оказалась песчаная завеса.
– Боюсь, что твой дружок навсегда остался там, – обратился джонатан к Рику.
– Бени никогда не был ничьим другом, – пожал плечами О'Коннелл, но почувствовал, как внутри у него что-то сжалось.
– Отвратительный и страшный маленький человечек, – добавила Эвелин, плотно прижимаясь к спине Рика. – но такого конца я не пожелала бы даже негодяю.
– Он всегда подставлял и использовал других, – сказал О'Коннелл.
– Что ж, – заметил Джонатан, – теперь у него есть возможность рассчитывать только на себя. Ведь рядом никого не будет.
Но насчет последнего своего заключения Джонатан оказался совсем не прав.
Когда арка захлопнулась, Бени ползком вернулся в сокровищницу. Факел его продолжал гореть, хотя и заметно слабее. Песок еще кое-где сыпался, но стены больше не опускались, и до потолка оставалось четыре фута. Значит, его не раздавит, как какого-нибудь поганого жука.
Стоя на коленях, Бени описал факелом окружность, озирая свои новые владения. Все здесь сверкало золотом и драгоценными камнями. Но, увы, богатства эти находились под землей. Бени очутился в ловушке.
Он, конечно, найдет путь к спасению. Он обязательно выберется отсюда. Так с Бени случалось всегда. Проблема сейчас заключалась в другом: воздуха в помещении становилось все меньше и меньше, да и факел постепенно затухал. Бени уселся на кучу драгоценностей, чтобы отдохнуть и продумать план спасения…
И тут он услышал легкое царапанье. Даже не царапанье, а неясный шорох. В углу Бени увидел скарабея. Тот будто уставился на человека и своим шорохом пытался общаться с ним. Бени прекрасно знал, что способен сотворить с человеческой плотью даже один такой жук.
Скарабей побежал по направлению к Бени.
– Кыш! Пошел вон! – зашипел на него венгр, отмахиваясь от насекомого факелом.
И в этот миг факел, мигнув последним язычком пламени, потух. Может быть, и к лучшему. Иначе бы разум Бени не выдержал зрелища выбирающихся из всех углов хищных скарабеев. Сотни, а то и тысячи жуков, шурша, заполняли сокровищницу.
На вершине дюны, спешившись, стояли О'Коннелл, Эвелин и Джонатан. Облако пыли над тем, что когда-то было Хамунаптрой, рассеялись. Теперь их взорам открывался совершенно иной вид. Конус вулкана, служивший когда-то маяком Города Мертвых, разрушился и погрузился в песок, будто его поглотила огромная подземная полость. Изменилась и сама долина. Она попросту исчезла, и на ее месте остались лишь безбрежные зыбучие пески Сахары.
Внезапно на плечо Джонатана опустилась чья-то крепкая рука, и он подпрыгнул от неожиданности. Его испуг передался О'Коннеллу и Эвелин, которые тут же обернулись.
Перед ними стоял Ардет-бей – потрепанный, но живой. В черных развевающихся одеждах медджай был классическим воплощением неустрашимого воина пустыни.
– Я бы сказал, что мне приятно видеть тебя живым и здоровым, – пробормотал Джонатан, переводя дух, – если бы ты не напугал меня до судорог.
– Я не хотел этого, – ответил Ардет-бей, слегка поклонившись.
– Но как тебе удалось справиться со всеми теми мумиями? – удивился О'Коннелл.
– А как это удалось тебе? – улыбнулся медджай, рука которого покоилась на золоченой рукоятке меча. – Может быть, придет тот день, когда мы с удовольствием поделимся друг с другом впечатлениями… а теперь мы должны расстаться. Я приношу вам свою скромную благодарность и благословения от всего моего народа и от себя лично.
– Принимается, – добродушно усмехнулся Рик.
– Все это, конечно, замечательно, – вставил свое слово Джонатан, – но только все те сокровища, которые мы искали, теперь навсегда похоронены под песками Сахары.
– А почему бы вам, не отправится вместе с нами в Каир? – предложила Ардет-бею Эвелин.
– Город не для меня, – возразил воин. – И у меня еще есть долг.
– Какой долг? – поинтересовался О'Коннелл.
– Я должен вернуться к своему племени. Медджаи снова будут охранять эти пески. Ведь под ними покоится Тот, Чье Имя Не Называется.
– Я не думаю, что он когда-либо вернется, – склонив голову, предположил Рик.
Но Эвелин не разделила его уверенности:
– «Смерть – это только начало» – это были его последние слова. Мне кажется, что следить за этими песками – не такая уж вздорная мысль.
Ардет-бей снова поклонился:
– Пусть Аллах улыбается, глядя на вас сверху. – С этими словами он сел на верблюда и ускакал.
– Надо же, «Аллах улыбается», – фыркнул Джонатан. – А я-то думал, что он верит в те древние божества. – И он в раздражении наподдал ногой песок.
О'Коннелл снисходительно похлопал англичанина по плечу:
– А что тебя, собственно, беспокоит, дружище? Мы спасли женщину, победили злодея. Разве не так?
– Все это так, но где сокровища? Пусть аллах улыбается, глядя на мой голый зад. Я бы в любой момент обменял его благосклонную улыбку на пригоршню золота.
– А я бы нет, – ответил О'Коннелл, глядя на сияющее лицо его прекрасной сестры. Легкий ветерок пустыни развевал подол ее черного платья и играл густыми каштановыми локонами.
О'Коннелл ощущая себя настоящим героем, подхватил Эвелин на руки и приник к ее губам долгим чувственным поцелуем. Она ответила ему с той же пылкостью, ничуть не походя в эту минуту на скромного библиотекаря. Она еще не знала, что очень скоро ее назначат первой в истории женщиной-хранителем знаменитого каирского Музея древностей.
– Замечательно! – взбираясь на верблюда и искоса поглядывая на влюбленных, фыркнул Джонатан.
Их поцелуй длился целую вечность, а за ним последовал еще один. Наконец Рик вскарабкался на верблюда, устроил Эвелин за своей спиной, и они принялись любезничать и ворковать, вызывая у Джонатана приступ тошноты.
О'Коннелл сердито кашлянул и вдруг, улыбнувшись, посмотрел на Джонатана. Тот вздохнул и тоже ответил улыбкой своему американскому другу.
– В общем, приключение вышло, что надо, – кивнул Джонатан.
– Это веселее, чем быть повешенным в каирской тюрьме, согласился с ним Рик.
Их взгляды встретились, они снова улыбнулись друг другу, натянули поводья и направили верблюдов вперед.
Когда на фоне ярко-пурпурного заката трое путешественников приближались к маленькому оазису, они понятия не имели, что в неприметных сумах верблюдов их поджидают сокровища фараонов, которые невольно завещал им последний обитатель Города мертвых.