— Заболтались мы, — сказал Джим. — Сваливать пора. Давай, берем все и пошли отсюда.
— Нет, — ответил Том, развязывая рюкзак. — Нам тут ужин был обещан. Хочешь копченую мумию пожевать? Ну, как знаешь. У меня и бутерброды с колбасой имеются.
— Ты чего, ночевать здесь собрался?
— Ага. Поздно уже. Снаружи тьма, хоть глаз выколи. Заблудимся. Или патруль загребет. Тут сейчас по местности фараоны ходят, проверяют, чтоб гробницы не грабили. Народное достояние, мать их! А если черного археолога поймают — все заберут, оштрафуют, да еще и в кутузку на полгода засадят. Знаешь, какие у них тут тюрьмы? Я знаю. Не дай бог никому в такую тюрьму попасть. Они к самим гробницам не подходят. Боятся, твари суеверные. А на дороге сразу нас повяжут.
— Тогда лучше остаться, — еле слышно согласился Джим.
Том хотел еще что-то сказать, но Джим приложил палец к губам и прислушался.
— Кажется, там кто-то есть, — прошептал он, показывая на вход.
Том улыбнулся и, подмигнув товарищу, скользнул во тьму коридора. Внезапно послышался удар, фонарь выпал из рук Тома и погас. В наступившей тьме Джим судорожно искал свой фонарик. Ему казалось, что он целую вечность выковыривал его из кармана. Наконец луч света прорвал мрак и осветил фонарь Тома, лежащий на полу.
— Спасибо, — сказал Том, снова зажигая свет.
— Что там было? — спросил Джим.
— Мумия, — усмехнулся Том. — И не одна, а с тремя зомби и одним вампиром. Шучу. Никого там не было.
— Не шути так. А чего ты фонарь уронил?
— Не знаю, — ответил Том, возвращаясь на свое место. — Ударился обо что-то.
— Зря мы здесь остались.
Джим пристально смотрел на свои напряженные руки.
— Что сделано, то сделано, — в глазах Тома горел недобрый огонек. — Теперь уже поздно отсюда уходить. Ничего, не дрейфь. Готовься к новым ощущениям. Ты ведь еще никогда не проводил ночь вместе с мумией, а? Может еще понравится? А она-то как будет рада!
Мумия лежала, забившись в свой саркофаг. Ей хотелось заплакать, но она уже три тысячи лет не могла плакать или смеяться, только спать и видеть прекрасные цветные сны. Пробуждение было ужасно.
Она смотрела на обезображенный скелет стражника, на его расколотый череп. «Что они с тобой сделали! — мысленно ужасалась она. — Ты хотел меня защитить, но что ты мог один против них? И что может сделать одна дряхлая трехтысячелетняя мумия против двух здоровенных некрофилов… некрофобов… некрофагов… некро… фиг знает, какие еще эти некры бывают».
Мумия корила себя за трусость: она упустила единственный шанс, когда только выбила фонарь из рук главного злодея и убежала, скрываемая тьмой. Она могла убить его. По крайней мере, попытаться. Второй не так опасен. Но теперь уже поздно: два раза такое не повторяется. Теперь остается только ждать, когда они снова придут к ней, вытащат из саркофага и… Неужели они посмеют? Неужели их не остановит ни страх проклятья, ни уважение к смерти, ни почтение перед старостью? Конечно, нет: у таких людей нет ничего святого. Они сдадут ее в музей, ее выставят на потеху зевакам, но сначала будут долго мучить, а потом положат на свет и будут равнодушно наблюдать, в каких страданиях покинет ее иссохшееся тело жизнь, данная ей навечно. Никогда она больше не увидит снов, никогда не прикоснется к снегу, никогда больше не узнает любви.
А из сокровищницы доносились голоса ее палачей:
— Еще неплохой вариант, — продолжал Том, — продать ее по частям. Голову, скажем, коллекционерам, а руки местным шаманам. Этим руки мумий страсть как нужны для каких-то ритуалов.
Мумия мысленно попрощалась со своими руками.
Она могла бы попробовать проскочить мимо археологов и убежать наружу. Но что толку? Ночь скоро кончится, взойдет солнце и… Все равно быстрее и не так позорно. Можно попытаться убить их, пока они будут спать. Но как, убивая одного, не разбудить другого? Да и справится ли она даже с одним? У нее нет никакого оружия: даже саблю они унесли. Голыми руками? Да разве это руки? Много ли от них осталось? И решится ли она, ни разу не причинившая зла ни одному человеку?
— Нет, слушай, мне не терпится, — сказал Том. — Пошли к ней, хочу глянуть, что там под бинтами.
Мумия вся съежилась. Неужели прямо сейчас?!
— Не надо, — послышался неуверенный голос Джима. — Подожди хоть до утра.
— Чего ждать-то? Я спать еще не хочу. Я уже месяц жду этого момента. Знаешь, сколько мы на этой вяленой овце заработаем? Если б знал, то сразу потерял бы всякую брезгливость. Пошли!
Послышались шаги. Свет снова появился в проеме, ведущем в сокровищницу. Глаза мумии погасли, ослепленные этим светом. Том подошел к саркофагу и протянул к ней руку.
Неожиданно откуда-то издалека донесся глухой голос:
— Эй! Кто здесь?
Том грязно выругался сквозь зубы.
— Пошли, — тихо сказал он, махнув Джиму рукой.
Они прошли коридором к выходу из гробницы.
В лицо им ударил свет фонариков. Археологи сумели рассмотреть два черных силуэта.
— Кто такие? — грубо спросил один из них. — Что делаете в гробнице? Документы!
— Да, да! Документы здесь, — поспешно ответил Джим, услужливо протягивая свой паспорт.
Том остановил его.
— А вы, собственно, почему спрашиваете? — поинтересовался он. — Я на ваши документы тоже взглянул бы. Вы-то кто такие?
— Кто мы? — переспросил все тот же человек в черном. — Вы действительно хотите это узнать?
Внезапно в разрыве туч показалась луна. Ее яркий свет упал на собеседников наших героев. На мгновение промелькнувшие человеческие лица стали стремительно преображаться: зрачки глаз сузились и вытянулись, клыки выросли и, уже не умещаясь в пасти, полезли наружу, лица покрылись шерстью, превращаясь в звериные морды. Оборотни запрокинули головы и громко завыли.
— Что я тебе говорил! — закричал Том. — Они, пока превращаются, себя не контролируют, можно брать голыми руками!
Археологи бросились на оборотней. В руке у Джима был осиновый кол, а у Тома — пистолет, заряженный серебряными пулями.