В это время наверху, на втором ярусе библиотеки, родители мальчика страстно целовались, не в силах оторваться друг от друга. Когда наконец их уста разъединились, Эви, продолжая крепко обнимать мужа, заявила:
– Ненавижу, когда ты начинаешь это делать.
О’Коннелл непонимающе нахмурился и посмотрел на женщину, не собираясь выпускать ее из рук:
– Что такое?
– Ну, когда ты вот так делаешь, мне кажется, что я готова согласиться с тобой во всем. Мне кажется, что ты поступаешь правильно. И ты этим пользуешься.
О’Коннелл усмехнулся:
– Даже если при этом я вообще ничего не делаю? Ну, то есть откладываю на некоторое время очередную поездку и раскопки?
– Между прочим, члены Бембриджского научного общества уже давно просили, чтобы я возглавила отдел египтологии в Британском музее. Таким образом, мы будем находиться рядом с домом, и это не помешает мне все время доказывать тебе, что я хорошая мать и вместе с тем вполне современная женщина.
– Мне такая перспектива очень нравится... Кстати, ты только что сказала, что готова согласиться со мной во всем. Я не ошибаюсь?
Она засмеялась, снова прижалась к мужу, и в этот момент О’Коннелл увидел свисающий с ближайшей к ним люстры розовый кружевной бюстгальтер.
– Не могу поверить, чтобы эта вещь принадлежала тебе, – заметил Рик.
– Верно.
Вздохнув, О’Коннелл, наконец, разжал объятия, выпуская жену:
– Похоже, мы совсем забыли о том, что не одни в доме!
– Ах да, – понимающе кивнула Эвелин, глядя на бюстгальтер. – Братец Джонатан. Похоже, эта штучка в его вкусе... так сказать.
– Нужно намекнуть ему на то, что мы уже приехали, – прорычал О’Коннелл, – и объяснить, что ему пора быстрее проститься со своими гостями, или кого там он еще успел пригласить к себе.
Эли рассмеялась:
– Надо радоваться уже тому, что здесь висит предмет дамского белья, а не сам Джонатан.
О’Коннелл перегнулся через перила второго яруса и посмотрел на Алекса. Мальчик сидел возле золотого ларца, того самого, где находился бесценный браслет, по которому сейчас сходила с ума Эвелин.
– Сынок! – прокричал Рик. – Ты там хорошо себя ведешь?
– А то! – откликнулся Алекс, быстро закрывая рукавом курточки браслет и надеясь, что отец не успел его заметить. Он не ошибся.
Ричард исчез где-то в коридоре, а Эвелин спустилась по лестнице к Алексу, посчитан, что тот, наверное, успел соскучиться без родителей.
Услышав ее шаги, Алекс быстро захлопнул крышку ларца, но тут же понял, что без массивного браслета тот стал весить гораздо меньше. Мальчик схватил первую попавшуюся вазу с ближайшего столика, бросил ее в ларец и едва успел закрыть его, как из-за книжного шкафа появилась мать.
Взъерошив волосы сына, Эвелин поинтересовалась:
– Правда здорово снова быть дома, да?
– Божественно, – кивнул мальчик. На лице его появилась самая невинная улыбка, на которую он был способен.
– Открой мне его, – попросила мать, кивая на ларец.
– Что открыть?
– Ларец.
– Зачем?
Эвелин вздохнула. Кажется, она начинала терять терпение:
– Ну потому, что я хочу положить то, что находится внутри него, а именно золотой браслет, в наш стенной сейф. Понимаешь, эта вещь бесценна, и здесь ей не место.
– Хорошо, я открою его... если, конечно, найду ключ.
– Ты умудрился потерять ключ? Алекс, если это так, можешь распрощаться со своими карманными деньгами, и вообще...
– Я не потерял его!.. Я просто никак не могу его найти. – Алекс попытался изобразить ту самую ухмылку, которая почему-то всегда нравилась его матери. – А в этом есть разница, понимаешь?
Эвелин успокоилась и улыбнулась сама:
– Ну хорошо. Наверное, я должна была сама позаботиться об этом ключе. Ладно... попробуй все же найти его.
– Обязательно, мам. Тебе незачем так беспокоиться... но дело в том, что я... – Он сладко потянулся, но вовремя сообразил, что при этом рукава курточки задираются и браслет становится видно. – Я просто очень устал. Можно я пойду спать?
– Алекс О’Коннелл, ты просишься спать в такую рань? Я впервые... ну хорошо, все в порядке. Разберемся с ларцом завтра. Ничего с ним за ночь не случится.
Словно возражая ей, откуда-то от дверей библиотеки неожиданно раздался чей-то голос:
– Ларец мне нужен немедленно!
Мать и сын одновременно повернули головы и увидели, что к ним приближается незнакомец в красном тюрбане и развевающихся черно-белых одеждах, какие носят в пустыне. У Алекса они почему-то всегда ассоциировались с пижамой. Незваный гость оказался арабом; лицо его отличалось какой-то жестокой красотой.