Видение, которое одновременно наблюдали Мила и Эвелин, замерцало и начало таять в воздухе, сменяясь темнотой…
...Наступила ночь. Сапфировое небо, украшенное россыпями алмазов, раскинулось над дворцом фараона в Фивах. Принцесса Нефертири стояла на балконе, наслаждаясь ароматами, которые приносил свежий ветерок с Нила. Вдруг какое-то неясное движение привлекло ее задумчивый и рассеянный взгляд. Принцесса посмотрела через узкий двор, отделявший ее покои от похожего на дворец дома Анк-су-намун. Она видела, как за прозрачными занавесками заскользила изящная фигура наложницы, направлявшейся в спальню. Затем Нефертири заметила еще один очень знакомый ей силуэт. Высокий мускулистый мужчина, вошедший следом, оказался Имхотепом – верховным жрецом ее отца. Обе фигуры слились в страстных объятиях.
Ужаснувшись увиденному, пораженная Нефертири отступила за занавески. Правда, молодая женщина испытала и какое-то странное чувство облегчения. Сейчас принцесса пребывала в растерянности: она не знала, как ей поступить и что предпринять.
Грохот лошадиных копыт во дворе возвестил о прибытии колесницы фараона, но любовники, занятые друг другом, не обратили на это внимания. Им не слышны были шаги разгневанного владыки, пересекавшего узкий двор. Нефертири мстительно улыбнулась. Ее радовало, что Сети сам обнаружит предательство. С другой стороны, принцессе было жаль отца. Нефертири успокаивала себя лишь тем, что ненавистный брак не состоится...
Принцесса отвернулась от окна и в этот момент услышала громовой голос Сети, вопрошавший:
– Какая мужская рука осмелилась прикоснуться к тебе?
Природное любопытство заставило Нефертири обернуться, чтобы посмотреть, что будут делать Анк-су-намун и Имхотеп. Однако сквозь занавески были видны лишь силуэты фараона и его наложницы. Куда исчез верховный жрец?
В это время во двор уже входил отряд стражников фараона, которых опередила его колесница.
Внезапно, поддавшись панике, Нефертири во весь голос закричала:
– Вы нужны моему отцу! Он в опасности! Скорей!
Принцесса вцепилась в перила и увидела, что на балконе в доме Анк-су-намун появился Имхотеп. В руке он сжимал какой-то предмет. В лунном свете ярко блеснуло лезвие ножа.
А потом Нефертири с ужасом смотрела, как верховный жрец и наложница Сети по очереди наносили ее отцу удары сверкающими клинками. Фараон кричал, и в его вопле слышались не только боль, но и гнев. Истекай кровью, он упал на колени. Принцесса кусала пальцы, сдерживая отчаянный крик. Глаза ее заволокло слезами, и она уже не следила за происходящим. А озверевшие изменники, не останавливаясь, продолжали вонзать кинжалы в бездыханное тело. Казалось, что они хотят убить своего бывшего владыку снова и снова. От пережитого шока Нефертири едва держалась на ногах. Она чувствовала, что ее сердце вот-вот разорвется.
А в двадцатом веке, путешествуя на невообразимом сооружении Иззи, которое сейчас величаво проплывало на фоне кровавого заката, Эвелин О’Коннелл испытала вдруг те же самые ощущения. Как и давно умершая принцесса, чьим воплощением стала Эви, женщина покачнулась и, теряя сознание, упала за борт летучей шаланды.
Рик О’Коннелл, возившийся с оружием, вскинул глаза именно в тот момент, когда его любимая жена зашаталась и исчезла за бортом.
– Эви! – воскликнул он, вскакивая ни ноги.
Но она его уже не слышала.
Гигантским прыжком Рик метнулся к борту и успел схватить жену за руку – как раз в тот миг, когда она вынырнула из своих видений. Инстинктивным движением Эвелин вцепилась в кисть мужа и едва не увлекла его за собой в раскинувшуюся внизу бездонную пропасть.
Рик чувствовал, что соскальзывает вниз, но неожиданно его рука встретила опору. Это была крупноячеистая сеть, крепившая баллон к баркасу. Изо всех сил он ухватился за ее ячейки, и ужасное падение прекратилось – по крайней море, на какое-то время. Однако крюки, крепившие сеть к бортам шаланды, начали один за другим с неприятным хрустом выходить из дерева. На счастье, некоторые из крюков держались вполне крепко. Супруги повисли под днищем шаланды в сетчатом мешке, напоминая гигантскую серьгу или кулон.
Перепуганная Эвелин мертвой хваткой вцепилась в руку мужа. Едва справляясь с выскальзывающим из кисти грузом и чувствуя, что кулак вот-вот разожмется, О’Коннелл поинтересовался:
– Ты куда-то собралась, милая?