Ардет-бей понял, что Гор убит или серьезно ранен. Он несколько раз позвал своего любимца. Все теплые чувства, который араб испытывал к соколу, зазвучали в его встревоженном голосе.
Пошатнувшись, предводитель медджаев в отчаянии поднял голову вверх, глядя в бездонное синее небо.
О’Коннелл и Эвелин обменялись печальными понимающими взглядами. Они хорошо знали, как дорога была эта птица их товарищу.
Ардет-бей не спеша снял со спины рюкзак и, повернувшись к О’Коннеллу, мрачным голосом произнес:
– Я должен вернуться.
Понурил голову, он медленно поплелся назад, но О’Коннелл опередил его и преградил медджаю путь.
– У меня без тебя ничего не получится, – серьезно заговорил Рик.
– Мне нужно сообщить своим людям, где мы находимся, чтобы они знали направление движения, – пояснил Ардет-бей. – Если армия Анубиса восстанет...
– Сначала мне нужно вернуть сына, – напомнил Рик.
– Мой друг, я восхищаюсь твоим сыном. Он замечательный мальчик. Но он всего лишь один-единственный ребенок. А армия Анубиса угрожает всему человечеству.
– Алекс действительно всего лишь маленький мальчик, – согласился О’Коннелл. – Это верно так же, как и то, что Гор был всего лишь птицей.
Ардет-бей внимательно посмотрел в глаза друга, и О’Коннелл выдержал этот пронизывающий взгляд.
Кивнув и тяжело вздохнув, Ардет-бей снова поднял свой рюкзак, взвалил его себе на спину и приготовился следовать за Риком. Но перед этим воин положил руку на плечо авантюриста.
– Сначала, – сказал он, – мы должны вернуть твоего сына.
О’Коннелл добродушно усмехнулся и тоже положил ладонь на плечо товарища:
– Послушай, ты бы ведь все равно никогда не подвел другого медджая, верно?
– Никогда, – кивнул араб и усмехнулся в ответ.
Отряд Имхотепа вступил под своды джунглей в оазисе Ам-Шир. Вооруженные воины в красных тюрбанах освещали дорогу факелами. Бросив вьючных животных, отряд передвигался пешком. Впереди, указывая путь, шли сам Имхотеп и женщина, которая когда-то была Милой, а теперь превратилась в Анк-су-намун. Облаченные в свободные черные одежды, они двигались по джунглям так спокойно, словно были здесь хозяевами. Казалось, что разлапистые листья пальм и ветви колючих кустарников раздвигаются, уступая дорогу этой царственной паре.
Почти в самом конце колонны плелся Алекс со связанными впереди руками. Его то и дело подталкивал в спину Лок-нах. Каким бы отважным ни был юный О’Коннелл, он с трудом сдерживал страх. Восьмилетнего мальчика пугали ночные джунгли. Кроме того, в нем нарастал ужас от сознания того, что его время на исходе. Тяжелый золотой браслет Анубиса на левой руке постоянно напоминал ему об этом.
Имхотеп вскинул руку, приказывая процессии остановиться. С ветки стоящего впереди дерева свисала сеть, сплетенная из лиан. В ней, словно в огромной корзине, покоились истлевшие скелеты, на которых кое-где сохранились остатки доспехов. Некоторые солдаты все еще сжимали в руках щиты.
Хафис, автор музейного справочника-путеводителя, подался вперед и обратился к повелителю Имхотепу:
– Эти римские легионеры... В разные времена и разными народами оазис Ам-Шир именовался и Райским Садом, и Долиной Мертвецов.
Казалось, эти слова не произвели на Имхотепа никакого впечатления.
Процессия двинулась дальше и остановилась лишь тогда, когда приблизилась к следующей сети, в которой запуталось несколько скелетов в клочьях военной формы европейского покроя. Эти несчастные, очевидно, принадлежали к более позднему времени, а именно к девятнадцатому веку.
– Французы, – так же охотно пояснил смотритель Хафис. – Один из отрядов войска Наполеона.
Алекс слушал все это, широко раскрыв глаза от страха и изумления. Даже его жестокий надсмотрщик-нянька, похоже, был серьезно напуган.
– Но кто или что, во имя Анубиса, могло сделать все это? – поинтересовался Лок-нах, ни к кому конкретно не обращаясь. Его вопрос так и повис в воздухе, оставшись без ответа.
На этот раз араба удивила судьба других людей, чьи обгоревшие скелеты были насажены на воткнутые в землю колья, торчавшие из густого кустарника. Нетрудно было догадаться, что кости принадлежали людям, появившихся здесь гораздо позже французских солдат, на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Не исключено, что этих бедняг зажарили заживо.
Страх охватил отважных воинов в красных тюрбанах: это было заметно по их встревоженным лицам и взволнованным взглядам. Даже всегда хладнокровная Анк-су-намун содрогнулась и схватила своего возлюбленного за руку.