– Хм, ниче… – смилостивилась Нина. – Вон тот жуткий полушубочек хау матч?
– Ваш вкус безупречен! – закатил лживые глаза Руфус. – Лучшая модель! Подкладка шелк! Цельные шкурки бобра! Износа ему не будет!
Нина встала, лениво подошла к вешалке, тряхнула шубенку и констатировала:
– Гремит.
– Никогда! – энергично замотал головой Руфус. – Нежная, словно сливки.
– Шкурки перетянуты, – возвестила Нина, – передержаны в рассоле.
– Чтоб мне сгореть! – подпрыгнул хозяин. – Мы их не отмачиваем!
– И скока за хомячка? – осведомилась Нина.
– Бобр стоит десять тысяч.
– Мама, дай калькулятор… – скомандовала Нина.
Я, не растерявшись, протянула «доченьке» мобильный.
– Значитца, триста баксов, – заявила после краткого молчания Нина.
– С ума сошли! – возмутился Руфус. – Сказал же: десять тысяч.
– Чего? – весьма натурально изумилась Нинуша.
– Долларов, – пояснил Руфус. – Это же бобр!
– Карликовая землеройка, – фыркнула Нина.
– Ладно, для вас девять штук, – слегка сбавил цену хозяин.
– Четыреста баксов и вон тот жилет в подарок, – не растерялась Нина.
– Жилет? – схватился за голову скорняк. – Дизайнерская душегрейка! Украшение подиума! В ней сама Лагерфельд ходила!
Я установилась в пол. Легендарный Лагерфельд мужчина. Хотя, вероятно, у него есть жена, я плохо знаю мир высокой моды. Может быть, мадам Лагерфельд супермодель?
– Ваще! – села в кресло Нина. – Четыреста двадцать.
– Восемь девятьсот.
– Четыреста тридцать.
– Восемь семьсот.
– Четыреста тридцать пять, – меланхолично продолжала Нина. И добавила: – Последняя цена. Ей-богу, грязная, никогда не бывавшая у ветеринара крыса больше не стоит. Кстати! Грызуны – разносчики чумы! Санитарный врач в курсе, чем торгует господин Руфус? Прикольно, если нет. В Пелоппонесусе когда в последний раз холера случилась?
Вера отскочила от стойки и стала вытирать ладошки о джинсы. Нина заржала:
– Во, я права! Чего она дергается?
Руфус побагровел и прошипел какую-то фразу по-гречески.
– Чегось? – не поняла помощница.
– Вон пошла! – заревел хозяин по-русски и повернулся ко мне. – Мама, вам ведь нравится?
– Она глухонемая, – живо заявила Нина.
– А разговор понимает, глазами-то как чиркает… – отметил Руфус.
– Это у нее после подтяжки рожу перекосило, – буркнула Нина и, глядя на меня в упор, добавила: – Ни фига не слышит, корова тупая, она только по губам читать умеет. Идите, мама, погуляйте по залу. Идите, идите… Мама, валите отсюда!
Я вздрогнула и пошла к окну. Руфус и Нина стали отчаянно торговаться. В конце концов хозяин сдался.
– Ладно, ваша взяла! Пятьсот!
– По рукам, – ответила Нина.
– Вы грабите мою семью, – выдвинул последний аргумент Руфус.
– Это не мои проблемы, – не смутилась Нина. – Эй, Муму, ты где? Муму… Мумушечка! Мумуся! Где моя кошечка? Где? Где?? Где???
Глава 6
Я обернулась и увидела, что Нина пребывает в страшном волнении.
– Ты видела Муму? – кинулась ко мне попутчица.
Помня о своей немоте, я кивнула головой.
– Отвечай по-человечески, – приказала Нина.
– Да, видела, – послушалась я. – Муму сидит в сумке, а ее ты оставила на полу в первом зале.
Нина развернулась и понеслась к двери.
– Кошечка моя! – выла она. – Муму, кисонька, доченька! Если с ней что-нибудь случилось, наш папочка вашу фабрику с землей сровняет! Петенька завтра прилетит, а кисоньки не-е-е-е-ет…
Громкий вопль взметнулся к потолку. Нина исчезла, ухитрившись обогнать звук. Очевидно, Муму значила для нее слишком много.
Руфус уставился на меня.
– Вы умеете говорить? – изумленно спросил он.
Мне стало неудобно.
– Только сейчас научилась, – заверила я хозяина, радуясь, что хоть Вера не участвует в идиотском разговоре. – От стресса я стремительно обрела речь.
Хозяин крякнул. Но тут в зал внеслась Вера и громко сообщила:
– В клетках с заготовками никакой Муму нет. Там только кошки от Димитроса, серо-голубые, с фермы.
Я разинула рот. Значит, Нина была права – мерзкий, улыбчивый, мармеладно-галантный мужик использует шкурки несчастных кисок!
Руфус что-то быстро сказал Вере на греческом.
– Ась? – не поняла та и заверила: – Вы не дергайтесь, я двери в скорняжную заперла, ее кошка по офису разгуливает, в закройную не попадет. Может, подманить хвостатую на сосиску?
– Заткнись, идиотка! – гаркнул Руфус. – Она прекрасно разговаривает и еще лучше слышит!
– Кошка? – заморгала Вера.
– Клиентка, – зашипел хозяин. – Потом сообразишь, лучше ищи эту дрянь!
– Покупательницу? – снова попала впросак помощница.
– С ногами, покрытыми шерстью, не знаю, какую по цвету кошечку ищем, – перешел на гекзаметр Руфус. Видно, в школах Греции до сих пор детально изучают творчество Гомера.
Я решила внести ясность:
– Она собака.
– Кто? – хором спросили хозяин и продавщица.
– Кошечка, – уточнила я. – Ну то существо, что в офисе осталось, Муму. Однако опасно разрешать клиентам входить на меховую фабрику с домашними любимцами. Вдруг животное удерет, а скорняки превратят его в воротник? Хотя вы только что сказали: дверь в мастерскую закрыта.
– Не надо повторять глупости! – взвизгнул Руфус. – У нас тут меховое производство, мышей развелось невидимо, и для их ловли мы завели кошек. Наши животные обученные, они шкурки не портят, а обычная…
Я вздохнула и, перестав слушать Руфуса, пошла на вопли Нины. Когда я переступила порог, она стояла посреди помещения и монотонно кричала:
– Муму… Мумуша! Мумуленька!! Мумусик!!!
– Что ты делаешь? – удивилась я.
Нина осеклась.
– Ищу кисоньку, – через секунду ответила она обычным голосом.
– Так ты ее не найдешь.
– А как надо? – спросила Нина.
Я начала осматривать офис, пошевелила занавески, наклонилась под стол, потом заглянула под диван и радостно крикнула:
– Вот же она, в углу! Иди сюда.
– Где? – завизжала Нина. – Кисочка моя…
В ту же секунду в офис влез Руфус с пакетами.
– Здесь ваша шубка, – закурлыкал он, – а еще презенты от фирмы, эксклюзивная сумочка из меха, кошелек…
– Покажите! – Нина моментально потеряла интерес к питомице.
Руфус начал шуршать бумагой, я постучала рукой по полу и тихонечко сказала:
– Муму, ну иди же сюда!
Беленькое тельце поползло вперед, через мгновение я схватила собачку за шиворот. Муму не оказывала никакого сопротивления и повисла в моих руках тряпочкой.
– Эй, – встряхнула я крошку, – ты как?
Муму издала странный звук – то ли стон, то ли плач. Мне стало жаль перепуганную крошку. Очевидно, Муму что-то вроде игрушки для Нины, девица относится к питомице, как к плюшевому мишке, то нянчит ее, то швыряет на пол. Не удивлюсь, если при всей своей внешне безумной любви к собачке хозяйка забывает ее вовремя покормить. Вон какая Муму тощая! И почему она трясется?
– Нина! – позвала я.
– Еще давай плед, – донеслось от стола, на котором стояли пакеты, – сумки маловато будет.
– Нина! – повторила я попытку.
– Меховое одеяло нормального размера, – предприимчивая девица продолжала вымогать у Руфуса подарки. – Ишь, решил кошельком для таракана отделаться… Не выйдет!
– Мадам, покрывало из норки стоит тысячу долларов, – начал торг Руфус.
– Нина-а-а-а! – заорала я.
– Что? – обернулась девица.
Испытывая сильнейшее желание дать нахалке по шее, я собрала в кулак всю силу воли и деланно спокойно сказала:
– Во-первых, мне пора по своим делам. Во-вторых, Муму, похоже, плохо, она колотится в ознобе. Собачка заболела.
– Сунь ее в сумку, – скомандовала Нина, – забирай покупки и иди в автомобиль.
От столь откровенной бесцеремонности у меня потемнело в глазах, и тут Муму, которую я машинально прижала к груди, быстро начала облизывать мой подбородок. Я пришла в себя, собачка-то не виновата, что ее хозяйка хамка. Осторожно положив крохотное тельце в свою сумку, я вышла во двор и села в машину. Нина продолжила торг с Руфусом и не заметила моего бегства.