- Выходит, мы... не живые? - растерянно спросил француз.
- Нет. Мы живые. В худшем смысле этого слова. Живые за счёт поглощения чужой энергии, которой расплачиваемся с существом безмерно большим, чем мы сами. И когда нам станет нечего выкачивать с планеты Земля, когда этому существу станет нечего выкачивать из нас, то mundi comedenti нас покинет.
- Каким образом покинет? Мы ведь нужны ему.
- Не больше, чем обладатели жгутов с сотен тысяч других планет. Мы с Аделой видели скопления пучков, уходящих и к другим солнечным системам. Мы не одни во Вселенной. Поэтому и наша ценность не больше, чем ценность других рас. Mundi comedenti может вырвать, как сорняк, весь пучок жгутов, покрывающих нашу планету и не почувствовать разницы. Это существо слишком велико.
- Но... mundi comedenti переводится с латинского, как «пожиратель Вселенной». Не преждевременны ли такие выводы? - оживился француз.
- Мы видели сигма-излучение в необозримой части Вселенной, что позволяет предположить её конечность и ограниченность в пространстве. Причём пространством этим является желудок mundi comedenti, а мера энтропии, разделяющей наши галактики, удаляющиеся от центра Вселенной, нужна mundi лишь для удобства употребления всего сущего в пищу. Мощность сигма-излучения в необозримой части галактики была куда выше, чем в обозримой. Концентрация жгутов там куда выше и мир подвергается куда большему насилию, подобно пище, расположенной близко к стенкам желудка. Возможно, человечеству было бы лучше никогда этого не видеть. Мы с Аделой увидели и...
- Что стало с профессором Андерсдоттир? - спросил я. Многозначительные взгляды в небо, конечно, впечатляли, но силы фактов это не отменяло.
- Mundi забрал её через две недели после того, как мы заглянули за завесу. Скоро настанет и мой черёд.
- О чём вы говорите?
- Мы можем вам чем-то помочь? Финансирование, медицинская помощь?
- Нет. Если бы вы взглянули на моё тело через сигма-детектор, то увидели бы происходящее иначе. Жгуты беснуются внутри, разрывают мой организм на части. Не знаю сколько времени пройдёт прежде, чем сердце остановится. Mundi comedenti знает, что я знаю о нём и не хочу больше ни пить, ни есть. Эта сущность пытается от меня избавиться и уже очень скоро преуспеет в этом. Как вам поступить с полученной информацией решать придётся самостоятельно. Однако не пытайтесь обращаться к Богу, вас услышит только mundi comedenti.
На этом закончился рассказ Лудде Линдберга, переданный мной практически дословно, хоть и слегка приукрашенным. В тот же день я пытался встретиться с Лудде ещё раз, чтобы поговорить в частном порядке и разобраться не сошёл ли старик с ума. Выступление перед публикой можно подготовить и отрепетировать до такой степени, что даже квалифицированный специалист по психопатологиям не сразу отличит больного от здорового. Импровизацию же подделать куда труднее. К сожалению, встрече нашей не суждено было состояться.
Я миновал холл отеля, осведомившись у консьержа на месте ли профессор Линдберг - он был в своём номере и после возвращения с симпозиума никуда не выходил. Я поднялся на лифте, прошёл по коридору до нужной двери и затем стучался в неё битый час. Когда я вызвал консьержа и тот подобрал нужный ключ, то внутри комнаты мы обнаружили мёртвого Лудде Линдберга. На прикроватной тумбочке стояла пустая баночка с таблетками. Название говорить не имеет смысла. Редкие таблетки можно есть такими дозами без летальных последствий. В чемодане подле кровати стоял и сигма-детектор - я не удержался от научного любопытства и взглянул сквозь него на консьержа. Оранжевые черви бились в нём, как полоумные, пока тот звонил в скорую. Оранжевый пучок уходил сквозь потолок этажом выше и выше, до самых небес, если верить Лудде. Однако, я не желал больше смотреть.
С тех пор, я боролся с желанием умолчать о том, что сказал старик, или поведать об этом всему миру. Правда оказалась разрушительной даже для представителей научного сообщества, считавших себя интеллектуальной элитой, а интеллект учит сдерживать эмоции. Некоторые из нас плакали, другие какое-то время боролись с собой и превратились в ожесточённую оппозицию. Я не смог ни смириться с правдой, ни бороться. Быть может, вы придумаете что с ней делать? В любом случае, я умываю руки. Сигмаграмма показывает, что мне осталось недолго. Посмотрим, сколько продержитесь вы, прежде чем mundi comedenti до вас доберётся. Очень уж эта тварь не любит тех, кто знает больше, чем положено знать бессловесным внутренним органам. Можете считать это местью за нашу с вами общую паразитическую природу. Не стоит благодарности. Мы это заслужили.