Глянув в зеркало и убедившись, что теперь выгляжу нормально, я направилась в мамину комнату. Может, они и хотели бы побыть вдвоём, но меня снедало любопытство, и я обязательно должна была выяснить, кто же такой этот необычный горец и зачем мама так внезапно пригласила его в гости.
В центре комнаты стоял разборной стол, который мы ставили только по очень большим праздникам. Застелен он был нашей лучшей скатертью, я уже и не помнила, когда её доставали в последний раз, на Новый год, наверное. Кроме вазы с тюльпанами, на столе стояли бутылка шампанского, причём, судя по этикетке, именно шампанского, из провинции Шампань во Франции, и огромное блюдо с виноградом. Блюдо было нашим, а откуда взялся виноград в марте, когда ещё снег не полностью сошёл, оставалось только догадываться.
- Пышка, слушай, да она у тебя просто красавица! - отреагировал кавказец на моё появление. - Вот только худая слишком. Но многим как раз худые и нравятся.
Мама тем временем поставила на стол три бокала, и гость немедленно их наполнил, открыв шампанское с едва слышным хлопком пробки.
- Ну, за прекрасных дам! - произнёс он тост, и мама почему-то покраснела.
Они выпили до дна, я же только пригубила. Зато съела много винограда, оказавшегося очень вкусным. Пьянею я быстро, особенно от шампанского, а сейчас, когда непонятно что происходит, этого бы не хотелось.
- А теперь, Пышка, представь меня своей прекрасной дочери, а то как-то неудобно. Я её знаю, а она меня - нет.
Я была с ним полностью согласна, тоже испытывая изрядное неудобство.
- Это дядя Ахмед, моя первая школьная любовь, - сообщила мама.
- Ты всё такая же вруша, - расхохотался Ахмед. - Какая же первая, если даже я с полдесятка предыдущих помню? Шестая, это как минимум! Впрочем, какая уже теперь разница?
Он достал портсигар, по виду золотой, и извлёк из него сигарету. Мама, так же, как и я, не переносящая табачный дым, вскочила со стула, достала из серванта блюдечко и поставила перед ним. Пепельниц у нас в доме отродясь не водилось. Впрочем, дым от его дорогой сигареты вполне можно было терпеть.
- Значит, главбухом на заводе ты так и не стала? - продолжил гость разговор, прерванный моим появлением.
- К сожалению, - вздохнула мама.
- Не расстраивайся. Трое бывших главбухов топчут зону, один - в бегах. А ты - не главная, зато на свободе.
- Только это и утешает. Да что мы всё обо мне да обо мне. Лучше ты о себе расскажи. А то совсем пропал, забыл свою Пышку.
- А что рассказывать? Мы же, помнится, в девяностом виделись, я к тебе в гости заходил. Тогда показалось, что ты не очень-то мне рада, вот я и, как ты говоришь, пропал. Работал себе, вроде никому зла не делал. И тут вдруг родители требуют, чтобы меня выгнали. И что ты думаешь? Выгнали. И другой работы для меня тоже не нашлось.
- Ваши родители? - удивилась я.
- Не мои, - улыбнулся Ахмед. - Родители учеников. Я в школе русский язык преподавал. А тут война на Кавказе, все как с ума посходили. Я же тут родился, другой жизни не знаю. Какой из меня горец? Но кого это волнует? Лицо кавказской национальности, и точка. Не хотят, чтобы я их детей учил. Пусть лучше неучами остаются. А у меня самого пятеро детей и неработающая жена. Кормить хотя бы надо? За одежду и прочее даже не говорю. Но у нас не принято своих бросать. Пришёл ко мне один очень дальний родственник, и говорит, мол, работа для тебя есть. Будешь валютчиков охранять. Много платить не могу, но на хлеб детишкам хватит. Я знал, что он бандит жуткий, руки по локоть в крови. Но без денег-то как жить? Вон, и Пышка мне всегда говорила, что деньги - главное. На самом деле это и не работа вовсе была. Ведь джигит никогда подачку не возьмёт, гордость не позволит. Может заработать, может и отобрать, а чтобы просто так взять - ни за что. Вот и дали мне работу под названием ‘не бей лежачего’, чтобы и детишек моих накормить, и гордость не задеть. Стоял я среди валютчиков, и делал страшное лицо, мол, не смей трогать, а то хуже будет. Да только и без меня их никто даже не думал обижать, ведь знали, что они под крышей кавказской мафии. Стоял я там, и как-то раз подумал: а чего это я просто так стою? Почему бы и мне не заняться валютой, раз всё едино торчу тут столбом? Попробовал, получилось. Мне же за крышу платить не надо, я сам крыша, вот и могу выставить чуть более удобный курс. Остальные тихонько ворчали, но вслух никто худого слова не произнёс. Они же думали, что я кавказский бандит, а это серьёзно, это вам не учителя гонять и обзывать нехорошими словами. Теперь финансовых проблем у меня нет, и, надеюсь, не будет.
Ахмед налил шампанского себе и маме, мне тоже немного плеснул, потому что пена осела, и мой бокал оказался почти пустым.
- За то, чтобы всех нас не миновал счастливый случай, и лучше, если не один! - провозгласила тост мама.
За это и я выпила до дна, отбросив осторожность. Не глядя протянув руку за виноградом, вместо очередной грозди я нечаянно ухватила мамин палец. Ахмед это заметил.
- Не волнуйтесь, прекрасные дамы. Винограда у меня много, в дипломате лежит ещё пакет, - успокоил нас он.
- Где вы его взяли, ведь не сезон? - полюбопытствовала я.
- Так в том и самый шик. Кого удивишь фруктами, когда вокруг этих самых фруктов полно? А где взял, и так понятно. На базаре, конечно же. Там, наверно, всё можно купить, были бы деньги. Могут, конечно, и туфту подсунуть, но не мне. Меня боятся, я же из мафии. Это они так думают. Ну, ладно, выпили мы немного, за жизнь поговорили, пора к делу переходить. Мне, конечно, приятно пообщаться со старой знакомой, но я же не идиот, понимаю, что вам от меня что-то нужно. Обычно нужны деньги. Я угадал?
- Вовсе нет, - энергично замотала головой мама. - Живём мы, конечно, небогато, но не побираемся. Хотим тебя кое о чём расспросить, по твоей работе. Если это, конечно, не секрет.
- Какие там могут быть секреты, Пышка, тем более, от тебя и твоей дочери? Спрашивай, если смогу, отвечу.
- Тут вот какое дело. Вчера Мэрского посадили за взятку.
- И вчера же отпустили. Таким, как он, можно.
- Да, но я не об этом. На деньгах твои отпечатки пальцев.
- Ну, и что? Сколько там была взятка? Полторы сотни тысяч зелени, если на базаре не врут? Так это ерунда. Через мои руки как бы не миллиард прошёл, жаль только, что к рукам очень мало прилипло. Но на жизнь хватает, не жалуюсь.
Цифра показалась мне несколько завышенной.
- Дядя Ахмед, а какой у вас дневной оборот? - поинтересовалась я.
- Вот чувствуется, Лена, что вы бухгалтер! Да, наверно, миллиарда не набралось. А за день по-разному бывает. Когда тысяча, когда двадцать тысяч, это редко, а бывало, что и совсем ничего, но это ещё реже. Двадцать лет уже этим занимаюсь, вот и считайте, если интересно.
- Ей на самом деле неинтересно, - остановила меня мама. - Нам совсем другое нужно. Вот, смотри, Ахмед. Доллары побывали у тебя, Мэрского и Каретникова. Ты можешь подсказать, в каком порядке?
- Конечно. Нашли у Мэрского, значит, последний был Мэрский. Взятку давал Карета, значит, он второй. А мне остаётся только первое место. Странно, Пышка, что ты такое спрашиваешь, это же элементарно.
- Погоди. Мэрский говорит, что взятки не брал.
- Он - политик. Верить политикам - себя не уважать.
- Ну, а если врёт Каретников?
- Да запросто. Очень мутный тип.
- Вот и представь, что взятки не было. Именно этой.
- Хочешь сказать, Пышка, что Карета Мэрского подставил, и бабки подброшены? Так тоже бывает, на базаре и не такое услышишь. Значит, думаешь, что деньги подержал в руках Мэрский, потом они попали к Карете, он их подкинул обратно, а где-то по пути они прошли через меня. Так я ничем тебе тут не помогу. Я покупаю доллары и продаю их. Ни Мэрского, ни Карету, имею в виду, лично их, я не обслуживал ни разу, не тот уровень. Их люди - другое дело. И покупали у меня, и сдавали. Пойми, Пышка, все сотки на одно лицо, и это лицо Бенджамина Франклина. Понятия не имею, какие из них оказались в тайнике Мэрского.