- Человек, заслуживающий доверия.
- А Мэрский доверия не заслуживает? У него не спрашивали?
- Спрашивала. Говорит, что не помнит такую фирму.
- Что ж, или врёт, или, действительно, не помнит. А я - помню. Защищал в суде одного из их сотрудников. У них там заборчик, и в него якобы случайно врезался бульдозер из городской службы ремонта дорог, не помню, как она в точности называется, но работает из рук вон плохо. Забор он снёс метрах так на двадцати. Ну, вроде потерял управление. По словам моего подзащитного, бульдозерист нагло ухмылялся, заявлял, что ему ничего за это не будет, и обещал на следующий день снести ещё кусок забора, и никто ничего не докажет. Ошибся, ему за это кое-что было. Мой подзащитный его избил, и я бы сказал, с избыточной жестокостью. Парню за это светил реальный срок, а уж условный - без вопросов. Но у него был толковый адвокат, и вот - ни сроков, ни даже штрафов, вообще никаких претензий со стороны правосудия.
Он сделал драматическую паузу, ожидая, что я спрошу, как ему, величайшему, это удалось. Я молчала, но Юру снедало любопытство.
- Дядя Мелентий, а как вам это удалось?
- Повезло, конечно. Бульдозерист оказался болваном, и я этим воспользовался. Устроил ему в суде допрос, он и поплыл. Сперва спросил, как долго он работает в службе дорожного ремонта. Оказалось, больше двадцати лет, из них около пятнадцати водит бульдозер и другую тяжёлую технику. На второй мой вопрос ответил, что свою технику ремонтирует сам, и по звуку способен определить малейшую неисправность. Соврал, наверно, но меня его враньё вполне устроило. Когда я удивился, как получилось, что исправный бульдозер, с таким асом за рулём, ну, или там, за рычагами, стал неуправляемым, мужик впал в ступор и надолго замолчал. Тогда я предположил, что он потерял сознание, и дальше бульдозер ехал сам, без его участия. Вот, собственно, и всё.
- Как всё? Я не понял, разве это оправдывает того человека, который его побил?
- Конечно, Юрочка! Раз бульдозерист находился без сознания, он не может быть свидетелем, потому что ничего не видел. А телесные повреждения он получил, ударяясь о бульдозерные рычаги. Внутри здорово трясёт, это он ещё раньше подтвердил. Вот и вышло в итоге, что никто его не бил, если не считать бульдозера, а мой подзащитный вообще ни при чём.
- Здорово, дядя Мелентий!
- Работа у меня такая. Защищать людей, даже если они кругом виноваты. В этом случае клиент был прав морально, но не прав юридически. Я, использовав свои знания и опыт, устранил несоответствие морали и юриспруденции. За что мне честь и, соответственно, хвала!
- Кто вам оплатил эту работу? - поинтересовалась я.
- Дорогая Елена Михайловна! Я вам пересказал ход разбирательства, потому что это открытая информация. Она содержится в обвинительном заключении следствия и протоколе судебного заседания, то есть, своим повествованием я не выдаю никаких тайн. А вот кто платил адвокату, то есть мне, сколько и на каких условиях, я разглашать не вправе. Эти сведения конфиденциальны, так что извините.
- Хорошо, пусть так. А чем занимается эта фирма?
- Понятия не имею. Для ведения защиты мне не потребовалось знать их профиль, я прекрасно без этого обошёлся.
О чём ещё можно его спросить, я так и не придумала, потому попросила медленно ехать прямо, никуда не сворачивая, и позвонила Бубновому.
- Елена Михайловна, мы за собой хвоста не засекли, - сразу же доложил он.
- Очень хорошо. Ты знаешь машину Мелентия?
- Нет. Но Мешок говорит, что знает.
- Проверьте, нет ли слежки за ней. Она движется в северном направлении мимо универмага ‘Арлекин’.
- Мы далеко. У ‘Арлекина’ будем только минут через десять.
- Годится. Догоняйте, мы еле ползём.
Примерно через пятнадцать минут мне позвонил Бубновый и попросил несколько раз повернуть без всякой цели и смысла. Мелентий так и сделал. Бубновый позвонил ещё раз и сообщил:
- Мы не видим за вами хвоста, но это не значит, что его нет. Тут ведь вот какое дело. ‘Бэху’ мы возле вашего дома не светили. Поставили её в двух кварталах. Мешок остался за рулём, а я сбегал глянуть, что там у вас творится.
- И что?
- Возле дома стояли четыре машины. То есть, машин больше, но с водилами внутри только четыре. Я списал их номерки, а наш человек в ментовке их пробил по своим базам. Три вроде обычные, а вот четвёртая - из ментовской наружки.
- Это те, кто следят?
- Они самые. Что они там ждут? Вас?
- Нет, не меня. Мой розовый ‘Матиз’. Они думают, что мне нравится чувствовать себя повелительницей могучей техники.
- Так затейливо ваша сестрица частенько выражается. А почему они так думают?
- Им это сказал человек, который отправил их на задание. А его подло обманула одна коварная ведьма.
***
Времени вся эта ерунда заняла изрядно, так что едва мы с Юрой сели в машину Мешка, я назвала адрес коммуны ‘Красный октябрь’ и попросила ехать побыстрее. Но Мешок всё равно не превышал положенных шестидесяти километров в час, а Бубновый пояснил:
- Елена Михайловна, вас пасёт ментовская наружка. Висят они сейчас у нас на хвосте или нет, мы не знаем. Если висят, глупо у них на глазах устраивать ‘Формулу один’. Вот возьмут, и лишат Мешка прав за нарушение скоростного режима, а ‘Бэху’ поставят на штрафплощадку, и что дальше? Никакая жена Мэрского не поможет. Тем более, я так понял, они действуют с вашим супругом в полном согласии. Иначе бы вы к нему обратились, чтобы хвост снять, а не к Мелентию.
Я собиралась проявить настойчивость, просто потому, что их дело - охранять меня, а не определять скорость движения, но Юра не дал мне и рта открыть на эту тему, засыпав вопросами.
- Тётя Лена, так что получается, папа замешан в похищении?
- Не знаю, - отмахнулась я. - Думаю, нет.
- Но ведь говорят, что он помог ‘Красному октябрю’.
- Говорят, причём люди, которые наверняка в курсе дела, и врать им незачем. Значит, с этой чёртовой коммуной он связан. Но о том, что Светлану держали в коммуне, мы знаем только от Марио, а он вполне мог соврать или ошибиться.
- Соврать мог, он скользкий тип, - вставил Бубновый. - А вот ошибиться - это вряд ли. Марио никогда не ошибается. Если бы хоть раз ошибся, шеф бы его на следующий день и похоронил.
- А если не соврал? - настойчиво продолжал допытываться Юра.
- Марио сказал, что Светлану прятали в коммуне. Не больше и не меньше. Может, коммунисты были не в курсе. Может, за три года твой отец порвал с ними все отношения. Даже не исключено, что в ‘Красном октябре’ с тех пор вообще всё руководство сменилось.
- Подожди, тётя Лена! Выходит, ты допускаешь, что замешан?
- Мне бы очень этого не хотелось. Если замешан, а мне не сказал - это обидно. Значит, не доверяет. Но - вполне возможно.
- Не может быть! Папа не такой! Он никогда не стал бы заниматься такими делами!
Мешок хмыкнул, Бубновый заржал, я только улыбнулась.
- Пойми, Юра, твой отец и мой муж - политик и чиновник. Это его суть и смысл жизни. Он горит на работе…
- Да! И разве это плохо?
- Плохо. К нему ненадолго приехал сын из Англии, и сколько времени он провёл с сыном?
- Это не твоё дело! - обиделся за отца Юра. - Мы сами разберёмся.
- А я вам что, мешаю? Разберётесь, конечно, если выкроите время на разборки. Пока у вас не получается, но это, как ты верно заметил, не моё дело. Так вот, любой серьёзный политик, если понадобится, будет заниматься любыми делами. И такими, и похуже. Политика - вообще грязное дело, разве в Англии это скрывают?
- Папе совсем невыгодно это похищение! Ты же знаешь, его пока не утвердили в должности, и никакой скандал ему не нужен, даже наоборот!
Телохранители, слушая наш разговор, продолжали хихикать, Юра злился всё больше и больше, но я не собиралась уступать в споре пятнадцатилетнему мальчишке.
- Верно, скандал ни к чему. Вот и представь, что Светлана знает о нём что-то нехорошее, и угрожает обнародовать. Мой отец её бы убил, а твой просто убрал подальше до тех пор, пока его не сделают полноценным губернатором. Потом пусть болтает что угодно, всем уже будет наплевать.