На столе перед ним стояла бутылка настоящего французского коньяка, рюмка с тем же напитком на самом донышке, и пепельница с окурками дорогих сигарет. Судя по их количеству, здесь тоже должно было быть очень накурено, но работающая климатическая установка со своей задачей справлялась, и воздух сохранял свежесть.
— Эвелина упоминала Высшие Силы исключительно по моему распоряжению, — заявил губернатор безжизненным голосом, после чего залпом допил коньяк из рюмки. — Все последствия беру на себя. На этом, полагаю, повестка нашей встречи исчерпана. Желаю удачи и всё такое прочее, ну, и до свидания.
Такой подход губернатора к делу меня совсем не устраивал, так что я уселась в ближайшее к нему кресло и нагло заявила:
— Не торопитесь вы так. Мы же ещё шантаж не обсудили, и арест Мэрского тоже.
— Зятьку своему драгоценному я ничем помочь не могу.
— Разве вашего слова недостаточно, чтобы его освободили? — удивилась я.
— Конечно. Прокуратура мне не подчиняется. Есть такой принцип разделения властей, не слышали? Он и в нашей конституции закреплён, между прочим.
— Мы будем серьёзно говорить, или обсуждать жизнь в какой-то сказочной стране, где действует наша конституция?
— А если серьёзно, девушка, то одного моего звонка достаточно, чтобы из нашей тюрьмы выпустили на подписку кого угодно, хоть Мэрского, хоть Сатану, хоть самого Ходорковского. Вопрос в том, что будет дальше. А дальше Мэрский через пару дней снова сядет. Вот только я сяду вместе с ним. Чтобы не мешал правосудию. Ведь это дело по-настоящему направлено не против него. Кто он такой? Никто, мелочь пузатая! Всё затеяно, чтобы меня свалить!
— Есть за что? — невинно поинтересовалась я.
— Да какая разница? Мэрский вон взяток никогда не брал, а за взятки сел. Так и я сяду за покушение на президента или кражу курантов со Спасской башни! И всем будет по хрену, что куранты на месте! А ты, соплячка, попрекаешь меня тем, что я не хочу вмешиваться и тем самым класть голову на плаху?
Губернатора развезло, и я испугалась, что ещё чуть-чуть, и он уже не сможет никуда позвонить. Нужно было срочно убедить его принять нужное решение и тем самым заработать для меня десять тысяч долларов.
— Сами же говорите, копают под вас. Значит, всё равно посадят.
— Это будет не сейчас. Два-три месяца у меня есть, а за это время многое может перемениться.
— Не всё так просто. Мэрскому не нравится в тюрьме, — сообщила я.
— Его держат в самой лучшей камере, я узнавал.
— А ему всё равно хочется на свободу.
— Перехочется.
— Понимаете, мы ещё не говорили о шантаже. Вас же шантажируют.
— Бред! Никто меня не шантажирует!
— Но ведь вы через Мэрского передаёте деньги одному оболтусу.
— Не оболтусу, а балбесу! И это никакой не шантаж! А тебе, девчонка, нечего тут изображать волшебницу. Никакой магии не существует! И этих дурацких Высших Сил — тоже! Балбес — твой бывший дружок, он тебе всё и разболтал. Кстати, лучше бы он так с тобой и оставался, многим людям легче бы стало.
Я это запомнила, но детали уточнять не стала. Может быть, позже, сейчас на это нет времени.
— Мэрский знает, за что вы платите Андрею. Скоро об этом узнают все.
— Конечно, он знает! Я сам ему это сказал. Но он же поклялся молчать!
— Это было на свободе. В тюрьме всё совсем по-другому. Раз плохо ему, пусть будет плохо и тем, кто мог спасти, но не захотел.
— Он этого не сделает!
От неловкого движения губернатора бутылка опрокинулась, и часть коньяка пролилась на стол. Он подхватил бутылку и допил остатки из горлышка. Теперь до момента, когда он отрубится, осталось совсем немного. Счёт пошёл на минуты, нужно было спешить.
— Он сделает всё, что ему скажет Мелентий. Зачем же нанимать адвоката, если не пользоваться его советами?
Я уже несла откровенную чушь, надеясь, что пьяный в стельку губернатор не сможет с ней разобраться.
— Но этого нельзя делать! Она же меня просто убьёт!
— Позвоните, куда надо, и всё будет в порядке, — я не стала уточнять, кто такая эта загадочная она.
— Он хочет меня сдать? Тогда и я могу!
— Если у вас мелькнула идея прикончить Мэрского в тюрьме, то напрасно. Он наверняка передал письма паре-тройке надёжных людей. Своему адвокату — уж точно. С поручением распечатать в случае его смерти. Всех не перебьёте. Кстати, если всё-таки надумаете, предупреждаю, что мне он ничего не оставлял.