— Как вы себе это представляете? Ваша Арина Родионовна унесла мою одежду. Не могу же я разговаривать с вами лицом к лицу голая!
Мэрский снова долго молчал, потом тяжело вздохнул.
— Елена Михайловна, если вы не заметили, именно сейчас мы с вами разговариваем, как говорится, тет-а-тет, и вы, уж простите, обнажены несколько более, чем это считается допустимым в приличном обществе.
Я взвизгнула и мгновенно завернулась в простыню, которой раньше укрывалась.
— Так уже значительно лучше, — одобрил Мэрский. — В таком виде вы готовы передать мне своё неимоверно важное сообщение? Или теперь вам мешает несоответствие дресс-коду моего, с позволения сказать, костюма?
— Не мешает, — покраснела я. — Простите, пожалуйста, я туго соображаю.
— Это и есть важное сообщение? Так, чтоб вы знали, для меня это давно не новость.
— Нет, важное — совсем другое, — я изложила ему свою догадку.
— Класс! — заорал Мэрский, обхватил меня за пояс, оторвал от пола и закружил.
Сначала я завизжала, но на визг он не реагировал, и усадил меня на кровать, только когда устал.
В комнату заглянула Арина Родионовна, осуждающе покачала головой и исчезла.
— Мэрский, что вы себе позволяете? — возмутилась я. — Прекратите меня лапать!
— Уже прекратил, — довольным тоном сообщил он. — Неужели вы не заметили?
Он снова меня обхватил и чмокнул в правую щёчку, а потом в левую и в нос.
— Вот я не понимаю, Елена Михайловна, как такая дура может быть такой умной?
Должна отметить, что мне приходилось выслушивать комплименты поизысканней.
— Не знаю, Мэрский, — пролепетала я. — При случае спрошу у Высших Сил. А сейчас уберите с меня, пожалуйста, руки.
— Уже убрал. Я же наслышан, что было с вашим предыдущим шефом, который не захотел их убирать.
По распоряжению Мэрского няня немедленно принесла мою одежду, уже выстиранную и отглаженную. В юбке и кофточке я чувствовала себя намного комфортнее, чем обёрнутая простынёй. В квартире действительно было тепло, так что надевать колготки я не стала, а раз так, то воспользовалась случаем и сменила туфли на более удобные босоножки. Мэрский тем временем напялил на себя старые джинсы, просторную рубаху и тапки. В деловых костюмах он выглядел значительно лучше, но по сравнению с семейными трусами это был огромный шаг вперёд.
Мы сели за стол, и недовольная Арина Родионовна принесла нам тот же напиток, что мы пили за ужином. Кофе пообещала подать позднее. Мэрский довольно потирал руки и время от времени сообщал мне, какая я умная, постоянно повышая уровень оценки. Я односложно соглашалась. Дойдя до гениальности, он замолчал, видимо, не зная, что говорить дальше. Дождавшись кофе, он позвонил Мелентию, включив телефон на громкую связь.
— Мэрский, у тебя совесть есть? — отозвался адвокат после долгого ожидания. — Ночь глухая на дворе, если ты не заметил. Я привык спать в такое время.
— Какого хрена ты должен спать, если я не сплю? — удивился Мэрский. — Скажи лучше вот что. Мои ‘пальчики’ нашли на всех купюрах?
— Один из экспертов сказал мне, что нашли на всех, кроме одной. Так что не на всех.
— Хорошо, нашли на всех, кроме одной? Всего их полторы тысячи. Нашли на тысяче четыреста девяноста девяти? Верно?
— Так мне сказал информатор. Чего ты от меня хочешь, Мэрский?
— Я хочу узнать, на скольких купюрах обнаружены мои отпечатки. Неужели я невнятно спрашиваю?
— Повторяю: на всех, кроме одной. Если эксперт не врёт. Если врёт, ничего сказать нельзя.
— Мелентий, кончай дурачка строить! Я тебя спрашиваю, на скольких нашли, а ты мне отвечаешь, на скольких не нашли! Нечего мне мозги пудрить!
— Считай сам. Я адвокат, а не математик.
— Ладно, оставим арифметику в покое. Сколько купюр они проверили на наличие моих отпечатков?
— Купюр было полторы тысячи. Ты сам сказал.
— Я помню, что я сказал, и сколько их было! Но я не знаю, сколько они проверили. И спрашиваю у тебя! Ты знаешь?
— Мэрский, я спросил эксперта и передал его ответ тебе. Тогда ответ тебя устраивал. Что ты хочешь от меня сейчас?
— Так ты адвокат или курьер? Передал он, видите ли! Мне нужно знать, на скольких купюрах есть мои отпечатки. Десятый раз тебе говорю!
— Третий. Но неважно. Я тебя понял. Мой косяк, не уточнил. Почему вдруг это стало важным посреди ночи?
— Потому что оно было важным с самого начала! Я не держал в руках сто пятьдесят тысяч. Если мои отпечатки на всех, это значит, что я, когда якобы брал взятку, деньги пересчитал. Но в таком случае отпечатки не могут быть настоящими!