— Сам ты прокладка! Базар фильтруй!
— Мальчики, не ссорьтесь, — попросила я. — Сначала высадите меня, а потом уже убивайте друг друга, сколько хотите.
‘Студент’ перестроился в правый ряд и остановился возле тротуара, выбрав место, где снег был расчищен. Не успел он отъехать, как мгновенно на том же месте притормозил Колян.
— Располагайтесь, Елена Михайловна, — предложил он, распахивая дверцу.
Я села рядом с ним и сразу же протянула ему пистолет. Колян зарядил оружие, спрятал его, и только после этого поехал.
— Куда вас отвезти? — поинтересовался он.
Я собиралась навестить Андрея, но не знала, где он живёт. Адрес можно было спросить у Мелентия, но звонить ему не хотелось. Решила позвонить самому Андрею. Тот поначалу ни в какую не желал выдавать месторасположение своей резиденции, но я припугнула его магией, и он всё выложил, даже пообещал обеспечить присутствие на нашей встрече своей нынешней подруги. Правда, предварительно он пару минут рассказывал, как не верит в магию и не боится её.
Адрес я назвала Коляну, и он сразу же начал перестраиваться в левый ряд, чтобы повернуть, потому что мы ехали в другую сторону.
— Расскажите мне, как ваша стрелка с Каретой прошла, — попросил он. — Ну, то, что не секретно.
— Каретников признал меня своей дочерью. Можно сказать, официально.
— Это я уже знаю.
— Откуда? — удивилась я.
— Так, пока вы с ним свои вопросы перетирали, я тоже со старыми корешами побазарил. Они мне и сказали, что вы теперь дочка шефа. Ну, в смысле, что вы и раньше были его дочкой, но…
— Я поняла, о чём вы говорите, Колян. А ещё он мне подарить что-нибудь хотел, но я отказалась.
— Но деньги всё-таки взяли. Ну, и правильно. Раз объявился богатый папаша, надо одёжку с обувкой обновить.
— Какие деньги? — не поняла я.
— Американские, — пояснил Колян. — Только вы их неправильно носите. У нас тут щипачей полно, карманников, в смысле. Это надо в бухгалтере носить, оттуда спереть труднее.
— В чём носить?
— Ну, в этом… лифчике, короче.
— В бюстгальтере?
— Точно. А я как сказал?
— Неважно. Я их там и ношу. Когда они есть.
— А эти что, не поместились? Которые в кармане.
Теперь и я заметила, что из левого кармана пальто торчит уголок зелёной купюры, да и сам карман выглядит хорошо набитым. Действительно, там оказалось ровно сорок семь стодолларовых ассигнаций. Стало понятным, почему Каретников помогал мне надеть пальто, но безучастно наблюдал, как я его снимаю. ‘Тысяч пять’ он мне всё-таки вручил, если не сказать ‘всучил’. Что ж, спасибо, дорогой папаша, они далеко не лишние.
Не помешало бы, как и советовал Колян, переложить деньги за пазуху, но при нём я постеснялась. Пришлось по пути к жилищу Андрея заехать домой. Если честно, то не совсем по пути, крюк получился изрядный, но Колян ездил быстро, и много времени это не заняло.
Мама была дома, а вот Ахмед отсутствовал, наверно, пребывал на своём рабочем месте, на базаре. Жаль, я хотела именно ему сдать доллары, полученные от Каретникова. Ну, ничего, судя по счастливому выражению маминого лица, вечером он вернётся. А пока спрятала их в своей комнате, Коляна отвела на кухню и угостила чаем, а сама утащила маму в свою комнату для серьёзного разговора. Она вяло сопротивлялась, но это ей не помогло.
— Обсудим твою половую жизнь, — заявила я, заодно начав переодеваться.
Бельё мне вчера выстирала Арина Родионовна, но колготки сменить уже было просто необходимо. Весь день я не снимала сапог, а ведь в мэрии было тепло, а в особняке Каретникова — вообще жарко. Заодно надела и другую блузку, тоже голубую, но с зелёным отливом. Мама тем временем обдумывала мои слова, сидя на кровати.
— Какое тебе дело до моих отношений с Ахмедом? — наконец, заговорила она.
— До него мне как раз дела нет. И до остальных, кто спал с тобой последние двадцать пять лет — тоже. Сколько бы их ни было. Меня интересует другое.
— Лена, ты не имеешь права так обо мне говорить. Я никогда…
— Мама, ты от меня скрывала, кто мой отец. Почему?
— Тебе лучше этого не знать. Он очень плохой человек.
— То есть, ты спала с плохим человеком?
— Лена! Я не собираюсь обсуждать с тобой эти вещи! Тем более, в таких выражениях! И вообще, тогда он был не очень плохой, зато потом становился всё хуже и хуже! Стал последней сволочью! Ты всё ещё хочешь знать, кто твой отец?
— Не хочу, мама. Но уже знаю. И не могу понять, почему я должна узнавать это не от родной матери, которую люблю, а от этой последней сволочи?
— Что он тебе сказал? — безжизненным голосом поинтересовалась мама.