На сверкавшем сталью полу огромной черной змеей извивался резиновый шланг. Бонд видел, как девушка, осторожно переступая через его кольца, подошла к стоявшему в одиночестве Вальтеру. Тот наблюдал за тем, как тянули вверх раструб топливного шланга к тому месту, где стрела, подведенная к люку в середине ракеты, обозначала расположение основных баков.
Она что-то сказала Вальтеру и осталась стоять с ним рядом, тоже следя, как наверху осторожно заправляли шланг в нутро ракеты.
Как она невинна с этими ниспадающими на спину каштановыми волосами и изящным контуром белоснежной шеи, плавно переходящей в белую без рисунка сорочку, думал Бонд. Соединив руки за спиной и всматриваясь в уходившую на пятьдесят футов ввысь громаду «Мунрейкера», она вполне могла бы сойти за школьницу перед рождественской елкой, — если бы только не проступившие в гордом порыве груди, которые запрокинутая голова и отведенные назад плечи явственнее обрисовывали.
Подойдя к подножью металлического трапа и начав подъем, Бонд улыбнулся. Эта невинная и столь соблазнительная на вид девушка, спохватился он, оказалась весьма опытным полицейским агентом. Без сомнения, она знает как и куда нанести удар, возможно, сумеет сломать ему руку.
После бело-голубого марева «Мунрейкера» сверкающее майское солнце казалось особенно золотым. И пока Бонд, погруженный в раздумья, шел по бетонному пространству в сторону дома, он чувствовал, как припекает спину. Сирены обоих «Гудвинов» молчали, и было так тихо, что он слышал монотонное тарахтение шедшего курсом на север местного пароходика.
Приблизившись под прикрытием противовзрывной стены к дому, Бонд в несколько шагов преодолел отделявшие его от входной двери ярды, гофрированная резина подошв на его ботинках не производила шума. Он беззвучно открыл дверь и, оставив ее приоткрытой, мягко прошел в холл. Некоторое время он стоял, прислушиваясь. До его слуха долетало лишь жужжание бившегося о стекло шмеля, провозвестника лета, да отдаленный стук, доносившийся из казарм позади дома. В остальном тишина была полной, теплой и успокаивающей.
Бонд осторожно пересек холл и начал подниматься по лестнице, ставя ногу сразу всей ступней у самого края ступенек, чтобы свести до минимума возможный скрип. В коридоре было тихо, однако Бонд заметил, что дверь в его комнату в дальнем конце коридора была открыта. Вынув из кобуры пистолет, он поспешил вдоль по устланному ковровой дорожкой проходу.
Кребс находился к нему спиной. Он стоял на коленях посреди комнаты, оперевшись локтями об пол. Его пальцы вращали колесики замков на кожаном кейсе Бонда. Все его внимание было сосредоточено на щелчках реверсивных механизмов.
Жертва предлагала себя сама, и Бонду не потребовалось второго приглашения. Его зубы обнажились в жестокой усмешке, он метнулся в комнату и занес ногу.
В этот удар носком ботинка он вложил всю силу. Его чувство равновесия и координация были превосходными.
Испустив птичий крик, Кребс, словно прыгнувшая жаба, с треском перелетел через кейс и приземлился в ярде на ковер, грохнувшись головой о туалетный столик из красного дерева. Удар был такой силы, что стол, до того казавшийся столь основательным, зашатался. Внезапно крик оборвался, и Кребс, распластавшись на полу, остался лежать без движения.
Бонд замер, в любую минуту ожидая услышать шум торопливых шагов, однако дом по-прежнему хранил тишину. Он подошел к распростертому телу, склонился над ним и перевернул на спину. Лицо с щеточкой соломенных усов было бледным, из ссадины в верхней части лба струйкой текла кровь. Глаза были закрыты, дыхание затруднено.
Опустившись на колено, Бонд тщательно обыскал карманы серого в тонкую полоску костюма Кребса, выложив разочаровывающее скудное их содержимое на ковер рядом с телом. Ни записной книжки, ни документов не было. Единственным, что представляло интерес, оказалась связка отмычек, кнопочный нож с прекрасно заточенным кинжальным лезвием и обшитый черной кожей кастет в форме большого гвоздя. Засунув все это к себе в карман, Бонд отошел к столику возле кровати и взял нетронутую бутылку «Виши».
Пять минут ушло на то, чтобы привести Кребса в чувство и усадить спиной к туалетному столику. Еще пять минут прошло, прежде чем Кребс вновь обрел дар речи. Постепенно его лицо приобрело естественный цвет, в глазах снова заплясали вороватые огоньки.
— Я не отвечаю ни на чьи вопросы, кроме вопросов сэра Хьюго, — услышал Бонд, едва успев приступить к допросу. — Вы не имеете права допрашивать меня. Я выполнял свой долг. — Голос его звучал грубо и уверенно.
Бонд схватил за горлышко бутылку из-под «Виши».
— Советую подумать еще раз, — сказал он. — Иначе я буду гвоздить тебя этой штукой по башке до тех пор, пока она не разлетится вдребезги, а потом я сделаю тебе розочкой пластическую операцию. Кто велел тебе залезть в мою комнату?
— Leek mich am Arsch, — грязно выругался Кребс.
Бонд нагнулся и жестоко пнул его в голень.
Кребс съежился, однако стоило Бонду занести руку для повторного удара, как тот неожиданно вскочил и увернулся от опускавшейся бутылки. Тяжелый удар угодил в плечо, но не прервал движение, и прежде чем Бонд смог пуститься в погоню, Кребс выскочил из комнаты и был уже посреди коридора.
Став в дверях, Бонд видел, как беглец повернул к лестнице и скрылся из виду. Услышав торопливый топот резиновых подошв, сперва по ступенькам, а затем по половицам холла. Бонд вдруг рассмеялся, вернулся в комнату и запер дверь. Он понимал, что даже искалечив Кребса, вряд ли бы добился от него многого. Однако, теперь ему есть о чем подумать. Ловкий дьявол. Впрочем, травма не причинит Кребсу особого беспокойства. Что ж, пусть Дракс сам накажет его по своему усмотрению. Если, конечно, Кребс не выполнял задание самого же Дракса.
Бонд прибрал в комнате и присел на кровать, вперясь невидящим взором в противоположную стену. Нет, не просто инстинкт заставил его сказать Драксу, что он идет не в дом, а на ЦУ. Он уже всерьез думал о том, что Кребс шпионит за всеми по распоряжению Дракса и что, видимо, Дракс имеет собственную систему безопасности. И все же каким образом все это стыкуется с гибелью Тэллона и Бартша? Или это двойное убийство простое совпадение, никак не связанное с пометками на карте и отпечатками пальцев Кребса в ней?
Словно в ответ на его размышления в дверь постучали, и в комнату вошел дворецкий. Вслед за ним на пороге появился полицейский сержант в форме дорожного патруля и, взяв под козырек, вручил Бонду телеграмму. С телеграммой в руках Бонд отошел к окну. Она была подписана «Бакстер», что означало Вэлланс, и гласила:
ПЕРВОЕ ЗВОНОК ИЗ ДОМА ВТОРОЕ ВВИДУ ТУМАНА ЗПТ ЗАДЕЙСТВОВАННОЙ СИРЕНЫ НА БОРТУ НИЧЕГО НЕ СЛЫШАЛИ ЗПТ НЕ НАБЛЮДАЛИ ТРЕТЬЕ КООРДИНАТА СЛИШКОМ ПРИБЛИЖЕНА БЕРЕГУ ЗПТ СИЛУ ЧЕГО НЕ НАБЛЮДАЛАСЬ ПОСТАМИ БЕРЕГОВОЙ ОХРАНЫ СЕНТ МАРГАРЕТС ЗПТ ДИЛА.
— Благодарю вас, — сказал Бонд. — Ответа не будет.
Когда дверь закрылась. Бонд поднес к телеграмме зажигалку и бросил ее в камин, растерев почерневшую бумагу носком ботинка.
Ничего существенного, разве что разговор Тэллона с министерством мог быть подслушан кем-нибудь в доме, что повлекло за собой обыск в его комнате, который в свою очередь мог явиться причиной его смерти. Но как быть с Бартшем? Если все это лишь часть какого-то более грандиозного замысла, то как она может быть увязана с попыткой диверсии на площадке? Не естественнее ли прийти к выводу, что Кребс просто шпион-любитель, или работает на Дракса, который кажется весьма щепетильным в том, что касается безопасности, и который, не исключено, хотел бы быть уверенным до конца и в своем секретаре, и в Тэллоне, и, конечно же, особенно после встречи в «Блейдсе», в Бонде? И не ведет ли он себя так, как делали это во время войны руководители суперсекретиых проектов (а Бонд знал многих, кто бы подошел под эту схему), укрепляя официальную систему безопасности своей собственной?
Если данная версия справедлива, то остается лишь двойное убийство. Теперь, когда Бонд окунулся в атмосферу секретности и напряжения, окружавшую «Мунрейкер», объяснение перестрелки нервным срывом не казалось ему бессмысленным. А что касается отметок на карте, то они могли быть сделаны и в прошлом году; бинокль для ночного видения — мог быть просто биноклем для ночного видения, усы — просто усами.