— Этот вертолёт сверхновой модели, был строго засекречен. Было изготовлено всего несколько экземпляров незадолго до Удара. За свой характерный внешний вид был прозван «камбалой» — была рыба такая... хотя это неважно. Снабжён ядерным двигателем. Реактор рассчитан на 20 лет бесперебойной работы. Время полёта ограничено только износом основных частей. Скорость не большая — километров 250 в час, но зато вертолёт очень устойчив к погодным условиям, прост в управлении, имеет повышенную степень надёжности. Больше трёх тонн разного вооружения: ракеты, две самонаводящиеся пушки с боеприпасами. Всё управляется компьютером, по желанию — в ручную. Этот экземпляр разработан для правительственных нужд. Всё в отличном состоянии, благодаря герметичности этого ангара. Внутри комфортно: система кондиционирования, полная изоляция салона от радиации. Управление относительно простое. Я здесь уже две недели, пытаюсь то-сё понять, изучить. Думаю, справлюсь...
Высший военный довольно жёстко прервал его:
— Господин Родионов, у вас нет такого права — «не справиться». Всё, хватит лирики. Давайте, погружайтесь, через два часа закат. Вам пора.
На секунду блаженная маска спала с лица лётчика, открыв более привычный для него тоскливый лик. Но он тут же взял себя в руки и с прежней бодростью взбежал по трапу, задорно махнув рукой своим пассажирам, как будто приглашал их к себе домой на кружку чая.
«Камбала» плавно тронулась и покатилась по наклону вверх. Уклон имел длину метров пятьдесят. Получается, ангар был спрятан на глубине пятнадцати метров под землёй. По ходу находились гермоворота, которые автоматически открылись при приближении вертолёта. Вертолёт выкатился на бетонную площадку какого-то предприятия. Егоров стал колдовать над клавишами, вертолёт загудел, дёрнулся и стал плавно взлетать. Они подымались над МОСКВОЙ.
Город был неоднороден. Кое-где виднелись язвы кратеров от ядерных взрывов, а вокруг них огромные безобразные «пятна» разрушений. Хотя в большей части городские строения сохранились. Зелень захватывала город: ломала асфальт, скрывала руины, пробивалась на крышах многоэтажек. Пройдёт лет пятьдесят и на месте города будет сплошной лес.
А сейчас масштабы города просто ошеломляли. Невозможно представить, что в каждой такой коробочке-доме жили сотни людей. Не вкладывалось в голову, что человек когда-то был в силах воздвигнуть такое.
Они пролетели над кольцом МКАДа и устремились на запад, догонять закат. Внизу расстилались безбрежные равнины лесов. Мутирующие деревья захватывали пространство. Они ломали строения, прогрызали асфальтобетон дорог. Игорёк, мир которого был ограничен станциями и туннелями, с трудом воспринимал масштабы этого всего лишь маленького уголка огромной Планеты.
Под ними проплывал враждебный лес, давно уже принадлежащий другим существам. И не факт, что человек сможет когда-нибудь покорить его снова. Радист посмотрел вперёд — на багрово-красное небо, залитое предзакатным пожаром. Они летели прямо в этот пылающий ад. Это нереальное, кровавое сияние, как кошмарный предвестник того, что их ждёт впереди, внушало страх и отчаяние.
Игорь с трудом отвёл взгляд от этого зрелища и посмотрел на своих спутников — почти все смотрели вперёд, на зловещее небо. О чём думают эти люди? Вот Рахманов, вечный оптимист, верящий в справедливость, законы и возможность всё решить мирным путём. Он явно надеется наладить международные контакты, вернувшись в Москву героем, и в ближайшие годы вообще покорить поверхность. Он боится за провал своих надежд, но, закусывая губы, старается держаться смело.
Вот погружённый в себя Ментал, как никто другой чувствует приближающуюся опасность. Его несуразно большая грушевидная голова едва качалась в такт вибрации вертолёта. На уродливом лице нет страха, а только осознание неминуемых испытаний...
Дехтер — маска, как всегда, скрывает его лицо, но и так понятно о чём думает командир. Он солдат, а солдат должен быть всегда готов к бою. Хотя Дехтер тоже боится — боится за своих людей, которых он должен вернуть живыми домой. Радист не был зол на командира, не смотря на то, что тот его чуть не убил. Он был зол только на свою никчёмность, на свой страх, на боязнь подвести весь отряд.