Улюлюканье дикарей приближалось. Рахманов быстро оценил ситуацию: по ту сторону решётки были явно цивилизованные люди, может быть именно те, к кому они пришли на помощь. У местных пока нет оснований им доверять, и поэтому их требования справедливы. Скорее всего, они окажутся друзьями, а если и нет, то лучше уж быть расстрелянным или повешенным, чем загрызенным этими тварями. Рахманов, положив руку на плечо Дехтера, бросил через решётку свой автомат.
Дехтер, секунду помедлив, сделал тоже самое, отдав команду:
— Сдать оружие. Это — свои.
Бойцы неуверенно стали перекидывать через проёмы решёток оружие. Подошло ещё несколько человек в таких же балахонах, невозмутимо собирая оружие. Решётку открывать не спешили, и Дехтер стал не на шутку переживать. А вдруг сейчас эти соберут оружие и уйдут, не открыв решётки?! Судя по приближающемуся топоту дикарям осталось пройти совсем немного.
Но когда всё оружие было собрано, первый говоривший, открыл решётчатую дверь. Уновцы быстро вбежали внутрь. Дикари поняли, что добыча ушла и как-то жалобно заскулили. А мужчина в балахоне, который здесь был старшим, спокойно сообщил:
— Я думаю: у вас ещё осталось оружие. Мы не будем вас пока обыскивать, но не вздумайте испытывать судьбу. А сейчас вас всех проверим на ленточников. Подходите по одному, командир — первым, остальные остаются у решётки.
Никто не понял, на что их будут проверять. Дехтер подошёл первым. Он понял, почему незнакомец вёл себя так уверенно. Впереди весь проход забит людьми: лежащими на полу, сидящими и стоящими. В руках этих людей странного вида оружие, направленное в их сторону. Местных — человек тридцать и все в одинаковых тёмных балахонах.
Дехтеру отодвинули воротник, посветили в затылок фонарём, что-то там высматривая, а потом несильно укололи шею чем-то острым. На вопрос: «Что вы делаете?», ответа он не получил. Эта же странная манипуляция была проведена и с остальными уновцами. Затем старший «балахонщик» удовлетворённо сообщил:
— Всё нормально. Если у вас есть противогазы — одевайте. Там, куда мы идём, радиация побольше... Ведём их в Верхний лагерь.
Уновцы, следуя за провожатым, прошли ещё метров двадцать по туннелю, потом свернули в какой-то коридор. Два или три раза в темноте перед ними открывались и закрывались двери, видимо герметичные. Они подымались по лестницам и в конце концов вошли в довольно просторный холл.
Первое, на что обратил внимание Радист, это тошнотворный, сладковатый запах гнилого мяса. Этот запах он чувствовал ещё возле решётки в тоннеле, но сейчас он стал почти невыносим. «Уж не жрут ли они падаль?» — подумал про себя Радист. Помещение освещалось тремя тусклыми лампочками. У стен помещения стояли ветхие сооружения из картона и фанеры. Туда-сюда медленно передвигались люди в балахонах почти до земли. Лиц видно не было, на руках у всех — грубо связанные рваные перчатки. По походке и едва различимым формам заметно, что некоторые из них — женщины. От вида этой станции и её жителей Радист не мог отвязаться от нерадостной мысли, что он находится в центре шабаша служителей тьмы, которые готовятся к кровавой оргии и вот-вот принесут его в жертву каким-нибудь своим злым божествам.
Человек двадцать местных окружили уновцев со всех сторон, после чего командир балахонщиков, проинформировал уновцев:
— Теперь мы закончим обыск.
За время обыска на постеленной для этих целей грязной тряпке, появилась горка пистолетов, ножей, запасных рожков к автоматам, гранат ручных, гранат к подствольным гранатомётам и прочего добра.
— Теперь, господа, попрошу всех сесть на пол, не перешёптываться, не пытаться встать. Сами понимаете, в случае нарушения одного из этих несложных правил, мы просто умертвим нарушителя. Мы будем беседовать с каждым из вас в отдельности, дабы узнать, кто вы, откуда и зачем пожаловали в наш мирный лагерь. Если мы выявим малейшую ложь или несовпадение в рассказах кого-либо из вас — не серчайте. Наказание, увы, — смерть. Нам, как вы знаете, терять уже нечего...
— Да мы из московского метро, пришли по вашему вызову к вам на помощь, — гаркнул Дехтер.
Кто-то из стражников неприязненно прокомментировал:
— Я так и понял: ленточники они с московской линии. А помощь мы твою, сука, знаем. Мечтаешь гнид своих к нам пересадить...
Кто-то другой его перебил:
— Да нет, для ленточников они слишком откормлены. Те ж дохлые все, дохлее нас будут. И с шеями у них всё нормально, на иглу не реагируют. Америкосы это — вам говорю. Я никогда в перемирие с ними не верил. Вот ведь, сзади решили подползти. К стенке их надо, или наверх голых повыгонять, пусть пешком дуют в свою Америку.