Со змеями нередко путают личинок грибного комарика, так называемого «ратного» червя. Они обладают странной способностью иногда собираться в большие, до десятка метров, колонны. Но в Средней Азии и в Казахстане этот комарик не обнаружен.
Окраска гусениц, если не считать узенькой яркой красной полосы, в общем, подходит под тон окружающей растительности. Но, по-видимомому, гусеницы походного пустынного шелкопряда несъедобны, и я никогда не видел, чтобы кто-либо истреблял их. Этим и объясняется, что живут гусеницы большими скоплениями совершенно открыто и не маскируясь.
Но попробуйте побеспокоить колонну шелкопрядов. Гусеницы высоко поднимут переднюю часть туловища и начнут дружно размахивать ею в разные стороны. В это время, из-за множества мелькающих в воздухе блестящих головок, всё скопление представляет собой оригинальное и внушительное зрелище. Оно способно смутить своим необычным видом всякого, кто только попытается напасть на гусениц.
К началу лета, когда подгорает растительность, приходит конец дружной жизни многочисленного общества, и гусеницы расползаются в разные стороны. В это время они сильно подрастают и достигают длины семи-восьми сантиметров. В них уже не узнать тех крошечных малюток, которые впервые собрались па кустике полыни, выйдя весною из яичек. Взрослые гусеницы недолго ведут одиночный образ жизни. Вскоре же они находят укромные местечки, чаще всего где-нибудь у основания кустиков, и тут свивают себе светло-жёлтые кокончики, прикрепляя их к окружающим предметам. Внутри кокончика гусеницы окукливаются.
Стадия куколки походного пустынного шелкопряда недолговременна. Через десяток дней из куколки начинают выползать различные паразиты. Раньше всех выбираются белые мясистые безголовые личинки. Они закапываются в землю и покрываются коричневой оболочкой, напоминающей округлый бочонок. Это личинки волосатой мухи-тахины.
Из других коконов за тахинами, прогрызая небольшие отверстия в шёлковой оболочке коконов, выходят тонкие, стройные, с длинным яйцекладом наездники. Ещё через некоторое время концы коконов, уцелевших от тахин и наездников, оказываются слегка продырявленными, и из них вылетают небольшие светлые бабочки с жёлтыми пятнами и полосками.
Тёмной южной ночью бабочки взмывают в воздух и носятся над пустыней в стремительном брачном полёте. Вскоре самки откладывают яички у самого основания кустиков полыни и погибают. В многочислепных яичках теплится жизнь, маленькие гусенички, свернувшись комочком, под блестящей оболочкой проводят недвижимо остаток лета и долгую зиму.
Ранней весной гусенички пробуждаются, собираются вместе на общей паутинке и начинают вести совместную походную жизнь, такую же, как вели её их предки.
Взяв ружьё, бинокль и фотоаппарат, я отправился осматривать ущелье Караспэ. Всего лишь несколько десятков метров текла по ущелью вода и, неожиданно появившись из-под камней, так же внезапно исчезла. Дальше ущелье было безводным, но вдоль сухого русла росли кустарники, зеленела трава. По-видимому, ручей проходил под камнями недалеко от поверхности земли.
Склоны гор поросли редкими кустиками небольшого кустарника-боялыша, который в таком изобилии растёт в каменистой пустыне Бетпакдала. Кое-где виднелись кустики эфедры с похожими на хвою тёмно-зелёными стеблями. Другой вид эфедры рос маленькой приземистой травкой, скудно одевая те участки склонов гор, где камень был едва прикрыт почвой. Местами в расщелинах скал, иногда на большой высоте, виднелись одинокие деревца железного дерева. Древесина этой породы обладает замечательной прочностью на изгиб, а плотные листья жароустойчивы. В долине ущелья кое-где виднелась таволга и между ней прямые как столбики бордово-красные грибы. Вылезает такой гриб упрямо и настойчиво и, если на его пути окажется камень, то сдвинет его в сторону. Через два-три дня гриб уже чёрный. Тогда попробуйте наступить на него ногой: большое облако тёмной пыли окутает вас с ног до головы.
Хотя ночи ещё по-весеннему были прохладны, днём уже основательно грело солнце, пробуждая многообразный мир насекомых. Всюду летали многочисленные мухи, грациозно парили в воздухе изящные стрекозы, высматривая добычу, ползали жуки-чернотелки и много других насекомых.
У большого камня с плоской поверхностью, лежавшего на дне ущелья, раздался странный звук, сильно напоминающий вой сирены. Среди царившей тишины этот звук невольно привлёк внимание. Начинаясь с низкого тона и постепенно переходя на высокий, он тянулся некоторое время, пока но прорывался внезапно, чтобы повториться вновь. Сходство с сиреной казалось столь большим, что можно было поддаться самообману, если бы не суровое молчание диких скал совершенно безводного ущелья пустынных гор, девственная, не тронутая человеком природа и ошущение, что этот загадочный и негромкий звук доносится не издалека, а поблизости, где-то здесь, совсем рядом, у большого плоского камня, среди невысоких густых кустиков тавологи и эфедры.
«Что бы это могло быть?» — раздумывал я, с напряжением осматриваясь вокруг, и вдруг над поверхностью плоского камня увидал странное, быстро вертящееся по горизонтали колечко, от которого как будто исходил звук сирены. Продолжая стремительно вертеться, колечко медленно перемещалось в разные стороны и немного придвинулось ко мне. В это мгновение за камнем что-то громко зашуршало, зашевелились кусты таволги, и на щебнистый косогор выскочили две небольшие курочки с красными ногами и красным клювом. Вытянув шеи и оглядываясь на человека, курочки быстро побежали в гору, ловко перепрыгивая с камня на камень.
Как часто бывает с натренированным охотником, ружьё само вскинулось к плечу, пальцы успели взвести курок, и глубокая тишина разрвалась грохотом. За выстрелом от громадной скалы загрохотало эхо, этот звук повторил ближайший отщелок, и пошло шуметь всё ущелье. Тут из-за камня с треском крыльев стали взлетать притаившиеся курочки, а с косогора по щебню, трепеща и роняя перья, катилась вниз смертельно раненная птица. Добыча была очень кстати, уж очень интересно узнать, какими насекомыми питается кеклик.
Со своеобразным клёкотом курочки разлетелись во все стороны, далеко расселись по скалам, а когда всё стихло, начали перекликаться звонкими голосами. Стая птиц тихо паслась среди кустарников, выкапывая из-под земли любимую еду — луковицы растений и склёвывая насекомых и, заслышав шаги человека, затаилась. И, если бы не вынужденная остановка, птицы так и пропустили бы мимо ничего не подозревающего охотника.
Убитая птица оказалась самцом горной куропатки — кеклика.
Постепенно кеклики успокоились, и в ущелье снова стало тихо. Не слышалось больше и звука сирены, а на плоском камне пусто. Впрочем, и центре камня сидела большая волосатая и рыжая муха-тахина, личинки которой часто развиваются в гусеницах бабочек и многих других насекомых. Под тоненькой веточкой, склонившейся над камнем, примостился маленький зелёный богомол и кого-то напряжённо высматривал, а немного поодаль, близко друг от друга, расположились две небольшие чёрные и блестящие мухи с ярко-белыми отметинами на груди и беспрестанно шевелили прозрачными крылышками.
Внезапно одна из мух закружилась в воздухе, за ней помчалась вторая, появился низкий звук сирены, ещё быстрее закружились мухи, их очертания исчезли, и над поверхностью камня поплыло, медленно перемещаясь в разные стороны, белесоватое колечко… Это был брачный полёт.
Как жаль, что не было со мною сачка! Бежать за ним обратно? Но бивак далеко, а за это время чудесные мухи могут улететь. Попытаться поймать шапкой? Но колечко увернулось в сторону, распалось, и мухи одна за другой перелетели к другому камню.
Становилось ясным: таком стремительный полёт был возможен только над свободной поверхностью, так как среди ветвей кустарников или даже сухих травинок изумительные летуны могли насмерть разбиться. На втором камне попытка тоже оказалась неудачной, а потревоженные мухи улетели.
С тех пор уже больше никогда не встречалось белесоватое колечко и не приходилось слышать песни, похожей на звук сирены. И виртуозные пилоты остались неизвестными.
