Шаршиф чувствовал, что люди сражаются на пределе. Смертельная усталость после вчерашнего рытья давала о себе знать, ополченцы стали чаще промахиваться и — как следствие — гибнуть. Б отряде Ювара покалечило уже троих, соседи тоже потеряли нескольких воинов. Досталось и подошедшим на подмогу. У начала северной стены тоже было совсем плохо. Шестилапые напирали, а сил сопротивляться им почти не осталось.
Смертоносец передал свою обеспокоенность Управителю Хшасту. Двуногие, мол, сражаются доблестно, не щадя себя, но скоро совсем свалятся от усталости, если до этого их всех не перебьют муравьи. Управитель задумался. Можно было, конечно, бросить на стены последний резерв — младших смертоносцев. Уж они-то легко разделаются с шестилапыми. Бот только… Не рано ли еще? Если наступательный пыл рыжих до конца не угас, если они успеют стянуть остатки своих сил к месту прорыва — пауки будут сметены, и не будет больше никого, чтобы остановить отчаянный напор муравьев. Хшасту призвал на помощь всех сородичей, и могучая ментальная волна выплеснулась на голову людей. В ней было слито воедино все — искусственное мужество, иллюзия свежих сил, приказ защищаться до последнего… И люди поднялись как один! Даже раненые, зажимая руками кровоточащие раны, разили копьями прорвавшихся врагов. Кое-где муравьев хватали руками! Сразу несколько людей вцеплялись в лапы рыжей твари, тянули ее к себе за гребень, бросали на камни и разом несколько копий протыкали ошеломленного бешеным натиском муравья. Невероятным напряжением сил прорвавшиеся в паре мест шестилапые были отброшены назад, за стены.
Ювар оглядел своих людей. Зрелище было страшное: потные, измученные, осунувшиеся лица в корке запекшейся крови, руки с трудом сжимали оружие. Ополченцы тяжело дышали, шатались от усталости и ран. Еще одна атака, и все…
Муравьи подтянули последние резервы — несколько сотен солдат с южной стены, где успешного прорыва явно не предвиделось. Ни разу шестилапым там не удалось дотянуться до гребня, так что защитники еще даже не успели израсходовать запас метательных снарядов. Ополченцы там тоже выбивались из сил, но, подкрепленные группой мерасских землекопов — неумелых, зато неимоверно сильных, — держались пока крепко. Правда, и штурмовали южную стену не с таким упорством. Можно было подумать, что этот рыжий отряд просто отвлекает часть людских сил на себя.
И вот все еще огромная муравьиная армия, хотя и оставалось в ней не больше пятой части солдат, ринулась в последний яростный штурм. Снова молниеносно выросли живые лестницы. Сил отбиваться уже не было.
— Навались! — хриплый рев нескольких глоток.
Сразу на три копья поднимают выскочившего из-за гребня шестилапого, сбрасывают назад. С криком падает, обняв искалеченную ногу, Шалех, по измученному телу проносятся жесткие муравьиные лапы. Витаз отбрасывает муравья во двор, на камни, но и сам, кажется, вот-вот упадет без сил.
Страшно закричал Кештал — зазубренные клинки жвал проткнули ткача насквозь, и, увлекаемый тяжестью еще живой добычи, убийца-муравей свалился со стены.
— Кешта-а-ал! — выкрикнул Витаз, рванулся к стене. Из-за гребня ему навстречу уже лезло рыжее, сверкающее хитином, чудовище, но могучий колесничий одним ударом раскроил голову проклятой бестии и перегнулся через стену. Поздно. Разве отыскать теперь труп несчастного Кештала в смердящем месиве измятых муравьиных тел?
Вдруг взметнувшиеся снизу жвалы сомкнулись на горле Витаза, колесничий дернулся, потянулся за копьем, но муравей уже сжал челюсти, и обезглавленное тело скатилось прямо к ногам Ювара.
«Все, — с пронзительной тоской подумал командир, — конец нам».
Это понял и Хшасту. Неслышный приказ — и на галереи неуловимыми тенями взлетели пауки. Свежие, полные сил, могучие.
Зная, что даже мощные волны страха не принесут пользы, а парализующая воля может поразить защитников-людей, Фефн еще вчера запретил смертоносцам во время боя пользоваться привычным оружием.
Хшасту еще раз повторил приказ Младшего Повелителя и вместе со всеми кинулся в атаку.
Смертоносцы сцепились с шестилапыми. Теперь пауков собралось куда больше, чем в Валеге, а условия сражения оказались гораздо лучше, чем в Юте, где одиночные смертоносцы были вынуждены едва ли не в чистом поле биться сразу с десятками муравьев.
Началась безмолвная и жестокая схватка. Здесь не давали и не просили пощады. Сила ломила силу: жвалы вцеплялись, пытаясь разодрать врага на части, удары могучих ног опрокидывали, ядовитые хелицеры перекусывали все, что попадалось им в пасть — ноги, жвалы, усики, бывало, что и мощные, бронированные хитином, головы муравьев, которые с оглушительным треском лопались под сильным напором…