– Впрочем, была у него и другая страсть – норы. Он весь дом переворачивал вверх дном, когда строил себе убежища. Одно он соорудил из одеял и зонтиков на чердаке. Другое – из стульев и меховых манто у себя в комнате. Ему нравилось прятаться в этих норах среди сокровищ, которые он там хранил. Как-то раз я посмотрела: там было полно подушек и всякого хлама – деталей от машин. Хотя, в общем, все выглядело довольно уютно.
– Так делают все дети…
– Возможно, только у него это дошло до крайности. Он забыл, что такое кровать, соглашался спать лишь в одной из своих нор. И порой просиживал там целые дни напролет, не шелохнувшись. Будто в спячку впадал. Впрочем, твоя мать уверяла, что в прошлой жизни он был белкой.
Джонатан улыбнулся, побуждая Августу продолжать.
– А однажды ему вздумалось соорудить себе хижину под столом в гостиной. Это была последняя капля – твой дед осерчал не на шутку, чего прежде за ним почти никогда не замечалось. Он отделал Эдмонда ремнем, разрушил все норы и заставил его спать в кровати.
Вздохнув, она продолжила:
– С того самого дня он совсем от рук отбился. Будто оторвался от нас. Мы будто перестали быть частью его мира. Но, думаю, такое испытание было необходимо, ему следовало понять – мир не станет потакать его капризам. Потом же, когда он повзрослел, возникли трудности. Он терпеть не мог школу. Ты снова скажешь – «как все дети». Но у него все зашло слишком далеко. Много ли ты знаешь детей, которые вешаются в туалетах на собственном ремне потому, что их отчитал учитель? А он повесился, когда ему было семь. Из петли его вытащил дворник.
– Может, он был чересчур ранимый…
– Ранимый? Скажешь тоже! Через год он пытался пырнуть ножницами учителя. Метил прямо в сердце. Хорошо еще, что проткнул только его портсигар.
Августа возвела взгляд к потолку. Казалось, воспоминания сыпались на нее сверху, точно снежные хлопья.
– Впоследствии все вроде бы утряслось, потому что за него заступились некоторые преподаватели. У Эдмонда было двадцать баллов по тем дисциплинам, которые ему нравились, и ноль по остальным. И так постоянно: ноль или двадцать.
– Мама говорила, он был гений.
– Он запудривал мозги твоей матери – утверждал, что пытается достичь «абсолютного знания». И мать твоя, которая с десяти лет верила в прошлые жизни, считала его перевоплощением Эйнштейна или Леонардо да Винчи.
– Помимо белки?
– Почему бы и нет? «Надобно прожить не одну жизнь, чтобы возникла одна душа…» – говорил Будда.
– Эдмонд проходил тесты на умственное развитие?
– Да. И все провалил. Получил двадцать три процента из возможных ста восьмидесяти, что соответствует легкому слабоумию. Воспитатели решили, что он дурачок и что его надо отправить в специальный центр. Однако я знала: никакой он не дурачок, а всего лишь «особенный». Помню, как-то раз – о, ему тогда было только одиннадцать! – он поспорил со мной, что мне нипочем не сложить четыре равносторонних треугольника из шести спичек. Это дело непростое, попробуй – сам увидишь…
Она ушла на кухню взглянуть на свое варево и вернулась с шестью спичками. Джонатан задумался. Задачка, казалось, была ему по зубам. Он по-всякому раскладывал шесть палочек, но через несколько минут, после многочисленных попыток, ему пришлось отступиться.
– Так в чем тут фокус?
Бабушка Августа собралась с мыслями.
– Что ж, на самом деле он, кажется, мне так его и не раскрыл. Помню только фразу, которую он бросил мне в качестве подсказки: «Думай по-другому, а будешь рассуждать, как привыкла, ничего не выйдет». Представляешь, одиннадцатилетний сосунок выдает мне такие штуки! Ах, кажется, чайник свистит. Должно быть, вскипел.
Августа принесла две чашки, наполненные благоуханной желтоватой жидкостью.
– Знаешь, мне нравится, что ты интересуешься своим дядюшкой, как я погляжу. В наше время люди уходят из жизни, и все о них тут же забывают.
Джонатан отложил спички в сторону и осторожно отпил вербенового чаю.
– А что было потом?
– Больше мне нечего сказать: после того, как он поступил в университет, мы не получали от него никаких весточек. От твоей матери я узнала, что он вроде как с блеском защитил докторскую, работал в какой-то компании по производству продовольственных товаров, уволился из нее и отбыл в Африку, а потом, когда вернулся, жил на улице Сибаритов, и никто ничего не слышал о нем до самой его смерти.
– Как он умер?
– Ах, ты разве не в курсе? Невероятная история! Об этом писали во всех газетах. Его, представь себе, убили осы.
– Осы? Как это?
– Он гулял в лесу один и нечаянно наткнулся на осиный рой. Вот осы всем скопом и накинулись на него. «В жизни не видел столько укусов на одном человеке!» – заявил тогда судмедэксперт. Он умер, потому что в каждом литре его крови было 0,3 грамма яда. Это неслыханно.