Бесконечно разнообразен у насекомых арсенал защитных приспособлений*.
*Книга была уже написана, когда на специальном симпозиумеXI Международного конгресса энтомологов, проходившего в Вене, среди других вопросов были особо обсуждены доклады о химических средствах самозащиты насекомых. Судя по отчётам, изучение «химического оружия насекомых» в последние годы особенно усердно ведётся в США, ФРГ, Англии, Японии.
Ни одного из них мы не встречаем, однако, у тлей. Рот их совершенно не способен нанести какой-либо ущерб исконным врагам этого семейства. Начать с того, что у них нет даже челюстей, которые прокусывали бы покровы или оболочки тела противника. Ротовое устройство тли в совершенстве соответствует его единственному и абсолютно мирному назначению: оно безукоризненно сосёт пищу из растений.
Брюшко тли заканчивается концевым срединным сосочком, получившим название хвостика, но жала в нём нет. Правда, через расположенные на спинной стороне подвижные трубочки — сифоны многие тли выделяют капли, которые быстро твердеют на воздухе, заклеивая рот врагу. Но сифоны видов, которые нас интересуют, не выделяют ни капель, содержащих воск, ни капель, содержащих жир, и потому на воздухе не застывают.
Хоботок некоторых тлей необычайно длинный — во много раз длиннее тела. Даже когда такая тля кажется подвижной, она в самом деле сосёт корм как бы на привязи.
Наш видный зоолог профессор М.С.Гиляров находит, что через тонкий и нежный хитин тлей испаряется бОльшая часть выпитой влаги, отчего обуревающая их в сухую погоду жажда буквально неутолима. Потому-то тли прячутся от ветра, держатся теневой, оборотной стороны листа, избегают прямого света. Если же тля остаётся на освещённом месте, то длинная ось её тела располагается параллельно солнечным лучам, чтоб солнцу подставлялась минимальная площадь.
Сплошной, слитной сыпью покрывают тли не только концы молодых веточек, побегов, вершинки стебельков, нижнюю сторону листьев, но часто и корни. Длинными буравами колющих ротовых щетинок и хоботков эти крохотные (от полумиллиметра до пяти-шести миллиметров) создания впиваются в растительную ткань, в сосуды проводящей системы и, не сходя с места, постепенно раздуваются от распирающего их сока.
Задние ножки сосущей корм тли обычно подняты, и опирается она только на передние две пары. Путь растительных соков, всасываемых тлей, прослежен: в поливаемом подкрашенной водой растении появляется окрашенный сок; сквозь полупрозрачный хитин тли можно видеть, как этот сок поступает в брюшко тли. Через определённое время на конце брюшка выделяется маленькая, в нашем опыте окрашенная, в обычных условиях бесцветная, прозрачная капелька. Резким движением задних ног, похожим на ляганье, тля отбрасывает эту каплю подальше. Такое движение не имеет целью нанести ущерб противнику: капля, за которой мы следим, не яд, не обжигающая или взрывающаяся на воздухе жидкость, не источник отпугивающего запаха. Это просто отходы, и отбрасываются они потому, что иначе тля, подолгу оставаясь на одном месте, просто утонула бы в них.
Капли, выбрызгиваемые мириадами тлей, моросят мельчайшим дождиком. Выделяемые насекомым за день отбросы весят во много раз больше, чем сама тля. Именно из этих крохотных брызг рождаются обильные медвяные росы, которыми иной раз сплошь умыта листва деревьев, кустарников, трав. Тяжёлые капли, вырастая, свисают по краям листьев, то и дело срываются на листья нижнего яруса, на траву, на землю. Это — падь.
Сладкий дождь из отбрасываемых тлями капель моросит в лесах иногда очень долго. Листья покрываются не только липкой влагой, содержащей расщеплённый сахар, но и сбрасываемыми при линьке «рубашками» молодых тлей. Их бывает так много, что падь может представляться чем-то вроде атмосферных осадков.
К слову сказать, библейская «манна небесная» и есть именно медвяная роса, выделяемая живущим на тамариске полужёсткокрылым синайским червецом Госсипария маннифера, или Трабутина маннипара. Эту медвяную росу арабы называют мая. В сухих районах, где водится Трабутина, её обильные выделения быстро высыхают, и их действительно используют в пищу. Этот «дар небес» состоит примерно наполовину из тростникового сахара, на четверть — из инвертированного сахара, примерно пятую часть составляет декстрин.
Среди тлей есть немало вредных, некоторые уличены в распространении болезнетворных вирусов. На зелени, умытой медвяной росой, может поселяться чёрная плесень, наносящая серьёзный ущерб растениям.
Иной раз галлы, вызываемые действием тлей, которые могут в них жить, как и густо засеянные тлями, свернувшиеся молодые побеги и листья, дают повод подозревать, что растения не только кормят тлей, предоставляют им не только стол, но и дом, причём даже дом с удобствами, воплощёнными в особенностях специфического микроклимата. Заселённые тлями побеги и листья часто скрючиваются, скорёживаются, изгибаются, свёртываются. Здесь, на затененных гофрированных листовых пластинках и в полумраке листовых трубочек на молодом приросте, тли продолжают бесперебойно сосать живую влагу растения.
Тли — древнейшая группа насекомых, значительно более древняя, чем муравьи. Распространены они необычайно и регулярно, каждый год бурно размножаются. Как же в процессе эволюции у растений не выработалось приспособление, отваживающее тлей, какой-нибудь репеллент, этакие биохимические колючки наподобие подлинных, защищающих многие растения от травоядных животных? Не странно ли, что растения, повреждаемые — объедаемые и опиваемые — тлями, как бы поощряют своих паразитов, как бы привечают их, способствуют им?
Подумать только, какую массу питательных соков отбирают тли у деревьев или злаков! И тем не менее полностью очищенные от этих сосальщиков растения развиваются подчас ничуть не лучше. Вот первая загадка, с какой сталкивается мысль на перекрёстке жизненных отношений и связей между растениями и тлями. К этому вопросу ещё предстоит дальше вернуться. Но здесь существует и вторая загадка. Она заключается в неоспоримом процветании, в сущности, совершенно беззащитных тлей.
Как же в самом деле процветает ничем не защищённое?
Отвечая на этот вопрос, приходится раньше всего напомнить, что тли развиваются ускоренно, по сокращённой программе. Они не знают широко распространённого в мире насекомых последовательного превращения форм: яйцо — личинка — предкуколка — куколка — имаго. Вполне взрослое насекомое выклёвывается у них прямо из яйца. Цикл бывает даже ещё более сжат: происходит живорождение. За лето вырастают до полутора десятков поколений, каждое из которых живёт в среднем не больше месяца; одна особь оставляет по нескольку десятков, а то и сотен дочерей. Каждая из этих дочерей тоже скоро становится матерью, производя потомство без участия самцов; таким образом, у тли, которая к концу жизни успевает стать прапрабабушкой, не бывает ни отца, ни деда, ни прадеда. Но когда всё потомство лишено самцов и состоит из одних живородящих девственниц-самок, то скорость размножения, конечно, возрастает по крайней мере вдвое, если сравнивать со случаями, когда в каждом поколении оба пола представлены поровну.
Воспроизведение без участия самцов, размножение без оплодотворения распространено и в растительном и в животном мире гораздо шире, чем принято думать. В частности, у тлей самцы и самки появляются, как правило, лишь в последней за сезон генерации.
Миновала весна. Наступило лето. Листья деревьев и трав, на которых росли первые тли, выросли, огрубели. Изменившиеся погодные и кормовые условия приводят к появлению крылатых тлей — правда, это пока всё ещё одни самки. Крылатые самки слетают с растений, на которых жили, и поселяются на других, где продолжают выводить поколения бескрылых самок, пока одно из них — опять в связи с погодными и кормовыми условиями — не окажется крылатым. На сей раз насекомые вернутся на растение того вида, в которое когда-то впилась своим длинным хоботком самка-основательница.