После этого можно ли считать неожиданным всё, о чём идёт речь ниже?
Солнечные весенние дни устанавливаются в Крыму в конце марта — начале апреля. Тлей на растениях в это время ещё нет, но они встречаются во многих муравейниках. Конечно, далее намётанный глаз не сразу обнаружит среди лихорадочного метания муравьёв медленное шевеление неуклюжей тли. Как попала она под землю? И как она здесь существует? Не удивительно найти в почве червя или вооружённую мощными роющими конечностями медведку, но тля с её беззащитным прозрачным, голым тельцем? Откуда и для чего она здесь?
Если с первых дней весны следить за участком, где прошлой осенью были ходы в гнездо Лазиусов, то рано или поздно можно увидеть, как здесь возникают первые совсем крошечные отверстия. Кто-то невидимый выбрасывает через них тёмные влажные крупинки, хорошо заметные на сухой сероватой почве.
И вот на поверхности появляется первый муравей, за ним другой, третий… Завтра здесь видны будут новые ходы, и муравьев уже не сосчитать. А ещё через день-два они проложат отсюда дорогу к ближайшей берёзе. Шестиногие разведчики заспешат по белокорому стволу, по веткам, переходя от почки к почке, потрагивая их усиками, заберутся совсем высоко, потом спустятся по стволу, уйдут в гнездо.
Тем временем в безветренный послеполуденный час из подземелья выходит крупная тля, сопровождаемая муравьём. Они вскоре вернутся в гнездо, но несколько погодя обязательно выйдут вновь, а ещё через два-три дня на тыльной стороне первых молодых листиков и по концам веток появляются бескрылые тли, охраняемые муравьями.
Муравьи не оставляют тлей ни в то время, пока на каждую почку приходится одна взрослая самка, ни позже, когда верхушки побегов уже осыпаны тлиной молодью. В трещинах старой коры на ивах, тополях, клёнах, дубах тоже появляются колонии тлей. Тёплыми ночами муравьи не покидают своих подопечных, а те, впившись в растения, не переставая накачивают в себя их соки.
Одного из муравьёв при колонии больших зелёных тлей пометили жёлтой краской, так же пометили и ветку. После этого в течение недели с утра до ночи через каждый час педантично регистрировали происходящее. И вот что установили: тли не бродят по дереву без толку, а остаются на месте. Меченный жёлтым муравей почти постоянно был здесь же. Если он и отлучался в муравейник, то ненадолго.
Каждый из муравьёв, время от времени подбегая к какой-нибудь тле, усиками щекотал её спинку, или конец брюшка — хвостик, или спинные трубочки. Существует мнение, что всё это устройство у тли не случайно походит, хотя и грубо, на ротовое устройство самого муравья. В самом деле: приподнятые задние ножки тли — как бы усики муравья, спинные трубочки — как бы раскрытые жвалы. В ответ на прикосновение муравья тля медленно выделяет, просачивает из себя каплю жидкости, которая собирается между щетинок на конце брюшка. И это тоже походит, хотя и грубо, на отрыгивание корма. Муравей выпивает эти капельки, а набив зобик до отказа, уносит сладкий груз в гнездо.
Навстречу ему бегут другие из того же муравейника. Они усиками щекочут спинку или голову фуражира, и в ответ тот отрыгивает каплю жидкости, она видна между его раскрытых жвал. Выпив каплю, муравей-приёмщик поворачивает и бежит домой, а первый возвращается на дерево к своим тлям.
Если проверить по секундомеру время между двумя выделениями капель у тлей, посещаемых муравьями, и у других — без муравьёв, можно убедиться, что там, где регулярно бывают фуражиры, тли определённо их поджидают. Как видим, Карл Линней не без основания назвал тлей Формикарум вакка — Муравьиными коровами.
Заглянем теперь под землю. Чтоб можно было и здесь следить за интересующими нас связями, полезно заранее набить стеклянные трубки землёй и посадить в них несколько растеньиц полыни. Когда всходы разовьются и корни оплетут землю в трубках, их надо пристроить невдалеке от гнёзд Лазиусов. Сметая на время наблюдений прикрывающий трубки грунт, можно видеть, что происходит под стеклом. Оказывается, муравьи вырывают в нескольких местах возле корней небольшие полости, в них появляются тли, впивающиеся хоботками в корни, и тогда муравьи принимаются отсасывать сладкие капельки. На корнях многих растений вырастают целые колонии крупных тлей. Но как попадают в землю эти деликатные создания?
Покинув растение, на котором жила с весны, крылатая тля приземляется возле какого-нибудь щетинника зелёного и бродит вокруг облюбованного кустика, пока её не окружат как из-под земли выросшие муравьи. Они обгрызают ей крылья, роют для неё ход, доставляют к корням. Здесь, в подземной теплице, она и живёт, а когда в её потомстве снова появляются крылатые, которым предстоит вернуться на основное питающее их растение, муравьи больше не обгрызают им крылья, перестают удерживать своих пленниц, даже прокладывают для них выходы из подземелья.
Завершим характеристику взаимоотношений муравьёв с тлями ещё одной деталью. Вот как она описана в сочинении П.Гюбера о муравьях Швейцарии: «Однажды мне бросился в глаза молочайник, у которого на середине стебля имелся какой-то небольшой шарообразный нарост. Стебель служил осью для этого шара. При ближайшем рассмотрении шар оказался полым. Это была землянка, которую выстроили муравьи. Через узкое, сделанное внизу отверстие муравьи выходили из своей землянки. Спускаясь вдоль стебля на землю, они пробирались к своему муравейнику поблизости…
Чтобы лучше рассмотреть землянку, пришлось разрушить часть этого, построенного, в сущности, в воздухе, павильона. Здесь взору представились гладкие стены маленького сводчатого помещения, в котором ютилась многочисленная колония тлей (Афис эуфорбиа), укрытых от дождя, от солнца, от чужих муравьёв. Что касается муравьёв из ближнего муравейника, они исправно приходили сюда собирать корм со своих данников».
Так поступают муравьи не только в Швейцарии. У М.Д.Рузского можно, к примеру, вычитать, что широко распространённый и у нас Лазиус фулигинозус также «живёт в сообществе тлей, сидящих в щелях коры и при помощи хоботков сосущих сок дерева (дуб, берёза); обыкновенно тли на дереве располагаются небольшими партиями, и вот Лазиус, чтобы защитить их, устраивает над ними род покрышки или навеса из плотно склеенных частиц земли, песчинок и очень мелких сухих растительных остатков».
Кому не доводилось видеть подобные постройки муравьёв, тот может посчитать рассказ о них, мягко говоря, преувеличением. Но это одно из тех будничных чудес, которые трудно обнаружить лишь в первый раз. Стоит увидеть его собственными глазами, и вскоре выяснится, что явление, по поверхности которого взгляд прежде скользил, ничего не замечая, вовсе не такая уж редкость. Но, быть может, это только случайные совпадения? Мало ли почему покрыт песчинками кусочек стебля или травинки.
Мало ли как может попасть на развилок веточки комочек земли. Он почти бесформенный, какое уж у него особое назначение… И всё-таки эти песчаные чехлы, земляные трубочки, навесы действительно сооружаются муравьями. Они ловко прячут под навес даже сохнущие крошки мармелада, приклеенные для опыта к ветке. Правда, если мармелад постоянно увлажнять, никаких защитных сооружений муравьи над ним строить не будут.
Землянки для тлей возводятся на растениях главным образом в сухую погоду, причём как придётся. На стеблях молочайника, проросших сквозь купол муравьиного гнезда, может быть несколько укрытий, и все — разные.
На подорожнике тля живёт с весны у колосоносной части стебля, затем переходит под укрытие широких нижних листьев, превращаемых муравьями в естественный свод. Они присыпают снаружи края листьев землёй, а под листовыми пластинами выбирают грунт и прокладывают туда ходы извне. На ветке тополя, довольно высоко над землёй, склеивается окружающее её полое колечко из гнилой древесины с отверстием в основании. Через это отверстие муравьи проникают в находящееся под колечком тесное укрытие для тлей. Муравьиные землянки на чертополохе достигают пяти и больше сантиметров в высоту. На цикории муравьи строят из песчинок трубки, охватывающие стебель и основание ветвей.
Для тлей Стомахис — они обитают в щелях коры деревьев — муравьи строят своды из растительной трухи и древесной пыли. Если разрушить укрытие, застигнутые врасплох тли пробуют скрыться, но они не в силах сразу извлечь свой длинный хоботок, глубоко вбуравившийся в ткань растения.