Не трудно, однако, понять, что в действительности здесь нет никакой внутривидовой войны, никакой борьбы за существование, обращённой против слабых. Ведь здесь крупные личинки не силой отбирают себе корм у хилых, здесь кормящие и тех и других муравьи отдают предпочтение первым, которые скорее закончат развитие, скорее станут способны принять участие в жизни семьи. Какая уж это война или конкуренция, если кормовые яйца нежизнеспособны? Самка, сносящая такие яйца и поддерживающая ими личинок, — это всё тот же легендарный пеликан, скармливающий себя потомству и демонстрирующий своим примером всё тот же основной закон жизни вида.
Из массы маток, поодиночке или гнездами замуровавшихся в камерах как зародыши новых семей, выживают лишь немногие. Доказано, что большинство погибает от голода и холода, от сырости, от хищников, от грибков. И, уж конечно, сохраняются, при прочих равных условиях, наиболее стойкие, выносливые. Следовательно, менее приспособленное отсеивается без всякой внутривидовой борьбы, без всякого мальтузианства, то есть без гибели из-за перенаселённости.
Впрочем, не все муравьи поедают расплод. Как раз у наиболее свирепых австралийских бульдогов — Понерин молодые самки не замуровываются в камерах, а воспитывают потомство, совершая регулярные фуражировочные вылазки. У них и яйца и тем более личинки остаются нетронутыми даже во время голодовок.
Самки из рода Мирмеций, прежде чем основать новую колонию, тоже могут по многу месяцев совершать вылазки за кормом для себя и потомства. Однако гораздо чаще основательницы, мы это уже знаем, живут скрыто, замкнуто и, заново построив или как-нибудь оборудовав себе норку, полностью отрезают новое жильё от внешнего мира. Медленно и осторожно, отступая и оступаясь, растят они новую семью, настоящее рождение которой знаменуется выходом первых рабочих особей. Эти особи — поколение голода и лишений — заметно мельче по размеру и менее жизнеспособны, чем их будущие сёстры, воспитанные этой же семьёй позже, когда она разрастется.
В первое время после рождения молодые муравьи ограничиваются работами по расширению зародышевой камеры. Постепенно темнея, эти крохотные создания начинают переносить пакеты яиц и личинок, облизывать их.
Может пройти 100, 200, 300, 400 дней после того, как вернувшаяся из брачного полёта самка замуровала себя в подземной темнице, прежде чем в гнездо новой семьи впервые будет доставлен корм извне. К этому времени самка до предела изнурена. Однако едва начав получать корм от первых своих питомцев, она сразу оживает, а в повадках её происходит коренная перемена. Она становится невероятно пугливой и при малейшей тревоге спешит укрыться подальше, поглубже. Совсем недавно в одиночку, без чьей-либо помощи строившая ходы и камеры зародышевого гнезда, она совершенно разучается рыть землю, облицовывать ниши. Пусть вокруг кипят строительные работы, она не обращает на них никакого внимания. Совсем недавно без чьей-либо помощи воспитывавшая и выхаживавшая расплод, она совершенно теряет эти способности и превращается в живой орган яйцекладки.
Вернёмся теперь к уже вскользь упоминавшимся случаям, когда муравьиные семьи размножаются делением, отводками. Таковы некоторые описанные выше кочевники, таковы и знакомые нам домовые Мономориум, и аргентинские Иридомирмекс гумилис. У них не самка берёт с собой рабочих, а, наоборот, уходящие на новоселье рабочие уводят с собой самок. У домового муравья самки вообще не разлетаются, у них нет брачного полёта. Когда разросшейся колонии стало тесно в перенаселённом гнезде и она созрела для деления, Мономориум высылают разведку на поиск жилья. Как только подходящее место найдено, часть муравьёв откочёвывает, уводя с собой несколько молодых самок, а их здесь всегда достаточно. Какое-то время эти отводки, развиваясь, поддерживают через рабочих связь с родительским гнездом, а затем отделяются от него, становятся самостоятельной семьёй.
Любопытна переходная форма размножения у малайских муравьёв Каребара. Крупная, почти двадцатимиллиметровая самка, отправляясь в брачный полёт, уносит на себе несколько крохотных рабочих. Пигмеи цепко держатся за волоски, покрывающие тело их крылатой сестры-великанши. С ней они улетают в небо, с ней зарываются в землю. Они помогут молодой Каребара обосноваться в зародышевой камере, помогут вывести яйца. Вскоре в гнезде появляются мелкие волосатые личинки, позже — куколки, а там и первый рабочий муравей-крошка — дитя гиганта. «Это столь же неожиданно, как если бы в гнезде страуса вывелся цыплёнок колибри», — заключает описание автор естественной истории Каребара.
Через несколько дней молодые рабочие-пигмеи отправляются на охоту и, доставив в гнездо первую добычу, принимают на своё иждивение громадину основательницу. Но здесь мы уже подошли к более сложным случаям размножения муравьиных семей, к более запутанным, неожиданным и сложным процессам основания муравейников.
Итак, самка малайских Каребара улетает из родного гнезда и основывает молодую семью не одна, а с каким-то количеством своих сестёр. Подобная форма размножения, разумеется, существенно отлична от рассмотренного в прошлой главе и широко распространённого в муравьином мире самостоятельного, или, как он ещё именуется, независимого, основания гнёзд.
Другой, пожалуй, не менее распространённый вариант — зависимое размножение — представляет, строго говоря, бесконечно различные в деталях способы продления рода, при которых молодые самки ни в одиночку, ни вдвоём, ни вдесятером не способны положить начало новому муравейнику, если в его закладке так или иначе не участвует целая семья. В подобных случаях самке для продления рода требуются те или иные муравьи и определённые условия, подготовленные их жизнедеятельностью. Здесь достаточно бывает немногих рабочих, или, наоборот, нужна большая, сильная семья; может быть, необходимо гнездо с одной лишь молодой самкой или обязательны ещё и другие — старые; одних устраивают муравьи своего же вида, другие ищут гнездо обязательно другого вида — и не любого, а определённого.
В этой пёстрой гамме потребностей чётко отражена всепроникающая избирательность живого к условиям существования и развития.
Рассмотрение примеров зависимого размножения начнём с относительно простого случая, когда молодые самки внедряются в старые семьи своего вида. Если самкам, взятым из гнёзд накануне вылета, пинцетом обломать крылья, эта грубая операция даёт как бы первый толчок, приводит в движение всю цепь последующих действий основательницы. Мы уже видели, что в таком случае подопытные самки ведут себя словно они счастливо облетелись: вырывают, как водится, ходы и норки, исправно замуровываются в них, даже начинают откладывать яйца, разумеется, неоплодотворённые.
В этом опыте вся песня исполняется, иносказательно говоря, без первого куплета. В описываемых далее случаях сразу после первого куплета той же песни следует последний. Молодая самка приземлилась после брачного полёта, однако, для того чтобы начать кладку яиц, она ищет не уединения, не возможности наглухо отрезать себя от мира, а, наоборот, бурлящего жизнью гнезда, готового потока, чтоб с головой в него окунуться. Здесь, окружённая массой взрослых рабочих, молодая самка освобождена от необходимости строить себе первое обиталище, ей не приходится теперь выращивать первых дочерей-помощниц только за счёт своего жирового тела, только за счёт своих крыловых мышц. Сейчас она не постепенно обрастает потомством, которое лишь исподволь освобождает родительницу для одной откладки яиц, а сразу, с ходу включается в жизнь до неё и без неё сложившейся, разросшейся семьи. В лоне чужого готового гнезда, среди множества строителей, фуражиров, кормилиц, сторожей самка, как бы минуя ряд этапов роста и развития молодой семьи, сразу принимается откладывать яйца.
Если молодая самка попадает в муравейник, по какой-либо причине потерявший свою родоначальницу, она заменяет погибшую старую самку и, таким образом, продлевает существование семьи. Потомство старой самки постепенно отмирает, а его место заступает потомство молодой, внедрившейся. В конце концов семья полностью обновляется, омолаживается, набирается свежих сил.