Пожалуй, нет исследователя, который не был бы согласен с М.Д.Рузским в том, что «это муравей весьма деятельный, энергичный, умеющий и пищу себе найти и постоять за себя. Движения его медленные, спокойные, но уверенные. В драках он упорен и настойчив: раз ему удаётся кого-либо и что-либо схватить своими сильными, широкими зубчатыми челюстями, то уже разжать их нет никакой возможности; в этом случае легче оторвать голову Тетрамориума, чем разжать его челюсти. Вот почему я иногда встречал различных муравьёв (Кампонотус, Формика, Мессор барбарус, Мирмекоцистус каспиус, Лазиус), носивших на своих усиках и ножках головы Тетрамориумов с плотно сомкнутыми челюстями, оставшиеся в качестве залогов их борьбы с этим маленьким, но упорным противником».
Таков атакуемый. В то же время муравьи, насмерть поражающие семьи Тетрамориумов, вне сомнений представляют собой виды вырождающиеся. Анергатес атратулус встречается лишь в некоторых областях Средней и Северной Европы; Стронгилогнатус тестацеус обитает только в Средней и Южной Европе. Оба вида сравнительно редки. Здесь хилое, беспомощное неожиданно одолевает более сильное, более крупное.
Запомним сопоставляемые здесь данные. Они важны для правильного понимания явлений, о которых речь пойдёт в следующей главе.
У А.М.Горького в «Пожарах» описан горящий лес: в кронах прячется огонь, за ним ползут золотые и багровые муравьи — искры. Такими багровыми искрами кажутся и муравьи Формика сангвинеа — кровавые.
Необыкновенно быстрый в движениях этот ярко окрашенный муравей ржавчинно-красный или кроваво-красный с чёрно-коричневым брюшком и в большинстве случаев с коричневым пятном на лбу и на темени. Жгутик усиков и лапки, иногда также голени у него тёмно-коричневые, бёдра и основания ножек — красноватые, челюсти тёмно-красные, даже глаза коричневатые.
Сангвинеа распространены от Финляндии до Гималаев, от Сицилии до Японии. Гнёзда их встречаются высоко в горах и на равнине, в тайге и в степной полосе. Хотя молодые самки сангвинеа одни, своими силами новую семью, новое гнездо заложить совершенно не способны, этот вид никак не назовёшь редким.
Быстрых крупных красных сангвинеа с первого взгляда отличишь от вдвое меньших и к тому же медлительных чёрно-бурых фуска, сплошь и рядом обитающих в одних гнёздах с ними. Однако самок и самцов фуска в гнёздах сангвинеа никогда не находили. Здесь встречаются только рабочие. И ведут они себя в гнёздах сангвинеа как дома: строят ходы и камеры, ухаживают за расплодом, делятся кормом со взрослыми. Сангвинеа же держатся при них, будто в гостях: позволяют за собой ухаживать, принимают угощение.
Немало муравейников пришлось раскопать, чтобы узнать: в гнёздах сангвинеа Формика фуска «начинаются» только с куколок рабочих. Но если ни самок, ни самцов, ни яиц, ни личинок фуска в гнёздах сангвинеа не бывает, то откуда же берутся здесь куколки рабочих?
С другой стороны, хорошо известны муравейники, заселённые одними чёрными фуска. Тут есть и рабочие, и крылатые самцы и самки, и расплод всех возрастов — от яйца до куколок, но сангвинеа нет и духу.
То же и с другими Формика: краснощёкими руфибарбис, чёрными блестящими гагатес, серыми цинереа. В их гнёздах сангвинеа не бывает, а в муравейниках сангвинеа рабочие руфибарбис, цинереа, гагатес и куколки их — не редкость. Распутать этот клубок противоречий и несуразностей помогли наблюдения за событиями, которые берут начало в муравейниках сангвинеа.
Днём из гнезда выбегают красные муравьи. Они постепенно отдаляются от своего обиталища. И вдруг, ещё не успели последние оторваться от гнезда, как головные, потоптавшись в нерешительности, рассыпались, повернули домой и вновь влились в своё подземелье. Это пробная, учебно-ориентировочная вылазка. После двух-трёх таких репетиций сангвинеа окончательно созревают для похода за куколками.
Как зарождается и вырастает в недрах муравейника потребность выступить? Об этом известно пока очень мало; но если внимательно регистрировать хотя бы только происходящее вне гнезда, и то можно наблюдать содержательные картины.
Не следует, однако, скользить взглядом по поверхности явлений, которые могут ввести в заблуждение самого добросовестного наблюдателя. У общественных насекомых реакция отдельной особи на внешнее воздействие или внутреннее побуждение представляет только микрослагаемое. Состояние целостной семьи возникает в конечном счёте из слияния, соединения, сплетения, превращения тысяч этих слагаемых.
Понятие о живом неизменно совмещается для нас с привычными представлениями об организме, о неделимой особи, которая свершает свой жизненный путь в ходе постоянного обмена веществ с окружающим миром. Между тем пример общественных насекомых наглядно показывает, что жить может не только отдельная особь.
Постоянный и закономерный обмен веществ возможен не только в пределах целостного организма, находящегося в единстве с условиями существования, но также и в пределах ансамбля организмов — между составляющими его особями — и, наконец, между всем ансамблем организмов, как чем-то единым, и окружающей средой.
В семье общественных насекомых жизнь протекает поэтому неизменно в двух планах, двуедино: как существование отдельных особей и как существование всей растущей и развивающейся, питающейся и воспроизводящейся органической системы.
В такой системе действие даже наиболее скрытых в живом физиологических законов раскрывается с обезоруживающей ясностью. Исследователь может воочию видеть, как разнообразные случайности, каждая из которых сама по себе, используя терминологию философов, опричинена, переплетаются, взаимно перекрываются, образуя равнодействующую.
Только помня об этом, только учитывая закономерности соотношения части и целого, необходимость возникновения качественных различий, подготовляемых количественными изменениями, и так далее, можно правильно рассмотреть в семье общественных насекомых, в частности в муравейнике, сверхорганизменный аспект жизненного процесса. А именно в нём и скрыт ключ ко всем загадкам явления.
В колонне охотников, которые отправляются в поход, насчитывают сотни и даже тысячи рабочих. Скорость их движения зависит от условий местности и от температуры: чемжарче, тем быстрее бег. Муравьи могут пройти за день несколько сот метров. Совершая свои походы иногда чуть ли не ежедневно, сангвинеа прочёсывают за лето весьма значительную площадь.
В походе муравьи часто и быстро чистят тело, особенно усердно протирая глаза, усики, ноги. Так они поддерживают подвижность членов, остроту зрения и обоняния.
Сангвинеа движутся не по прямой, у них нет заранее намеченного курса, нет готовой лоции. У них есть только цель, и поход — это одновременно и разведка и поиск. Найти нужное гнездо удаётся не сразу: добыча разбросана на обширной территории и искусно замаскирована. Защитный камуфляж сказывается уже и в архитектуре гнёзд фуска, спрятанных под камнями или в траве и лишённых каких бы то ни было воронок, куполов, валов; даже отбросы уносятся обитателями этих гнёзд подальше: ничто не должно выдавать их.
И всё же рано или поздно нужное гнездо опознаётся. Колонна рассыпается, и группы сангвинеа, устремившись к найденному гнезду, врываются в его ходы.
И рыжий о чёрный
Ударился щит,
Ни вздоха, ни стона, —
Война шелестит.
И чёрное войско,
И рыжая рать,
И рыжие чёрных
Спешат доконать…