Чарльз Митченер исследовал в Бразилии много поселений
Атта сексденс и в трёх двухлетних гнёздах насчитал 53, 63, 113 выходов; ещё через год в этих уже, следовательно трёхлетних, гнёздах было 1071, 853, 984 выхода. Часть ходов ведёт в относительно широкие подземные дороги, используемые иногда лишь в течение тех нескольких дней, пока муравьи срезают листья с деревьев. Потом эти тоннели забрасываются, видимо, до тех пор, пока деревья не зазеленеют снова.
Описаны ходы длиной в сотни метров, устроенные, как подчёркивают натуралисты, «лишь с весьма слабым уклонением от прямой, соединяющей точку отправления с местом, которое муравьи домогались достигнуть».
Тот факт, что тоннели выходят на поверхность на разных расстояниях от гнезда и в разных направлениях, очень важен. Легко себе представить, какая была бы без этого сутолока уже на подступах к самому гнезду. У некоторых Атта грузовые тоннели бывают выстланы бумагоподобной массой из пережёванных листьев.
Кроме удалённых от поселения входов, которыми пользуются фуражиры, всегда есть несколько отверстий над самым центром гнезда. Это вентиляционные люки. Их, смотря по обстоятельствам, то открывают, то закрывают. Вентиляция — регулирование воздушного режима, — как и регулирование температуры, влажности, подбор удобрения или прищипка — всё служит одной цели: обеспечить высокий урожай кольраби, снабдить обитателей гнезда белковым кормом. Муравьям требуются, однако, и углеводы. Листорезы добывают их в соке плодов, в пасоке, вытекающей из прокусываемых стеблей, из разрезываемых листьев, наконец, в нектаре, на который падки все муравьи. Собирая нектар, Атта срезают и сносят в гнездо не только лепестки с нектарниками, но и мелкие цветки целиком. Самые бывалые путешественники признаются, что плывущий по земле в челюстях невидимых муравьёв поток цветков выглядит фантастически даже на фантастическом фоне тропического пейзажа.
Старые гнёезда листорезов насчитывают сотни камер с грибными садами разного размера. Грунт, удаляемый при их сооружении, а также при прокладке тоннелей и ходов, вся выброшенная на-гора земля разбросана ровным слоем, так что в конце концов над гнездом образуется сплошная насыпь. Высота её может достигать полуметра, даже больше. Но иногда, после того как на сооружение гнезда затрачено столько энергии, столько живой силы многих поколений, вся семья внезапно снимается с места и переселяется. Почему? Никаких внешних причин для этого как будто нет: в старом гнезде определённо ничто не обрушилось, ничто не затоплено, да и кормовые условия нисколько не ухудшились. В гнездо, только что покинутое одной семьей, может вселиться другая, и она здесь не голодает.
В этих переселениях листорезов есть что-то напоминающее уже разгаданную ныне загадку кочевок Эцитонов и Дорилин, о которых речь шла в главе «На тропах джунглей и гилеи», но здесь, у листорезов, тайна ещё ожидает раскрытия. В биологии листорезов есть немало и других заслуживающих внимания черт. Некоторые из них мы рассмотрим в главе о сигнальных системах в семье, другие, выразительно характеризующие муравьиную семью, как целостность, приведём сейчас.
Если блокировать — для удобства проведения опыта возьмём не слишком большое — гнездо Атта и перехватывать всех муравьёв, возвращающихся домой, то через некоторое время выходы из гнезда обрушатся, живые следы сотрутся, гнездо будет выглядеть мёртвым. Не стоит, однако, торопиться вычёркивать его из списков: пройдёт несколько дней, и из погибшего, казалось, муравейника выйдут крошки и примутся восстанавливать выходы, а дальше на промысел потянутся реденькие ещё, но уже действующие цепи новых фуражиров-малюток.
Окуренное в одном опыте ядовитым газом гнездо потеряло всех взрослых муравьёв. Однако более устойчивые к яду куколки остались живы, и вскоре из глубины гнезда поднялись и приступили к ремонту входов только что вышедшие из коконов, ещё не успевшие потемнеть муравьи.
«Эти муравейники ведут себя как организм, обладающий огромной силой регенерации!» — воскликнул В.Гетч, описавший приведённые факты. Огромная сила регенерации в немалой мере основана на взаимоотношениях семьи с питающим её грибом. В связях между муравьями и тлями, муравьями и щитовками, муравьями и бабочками симбиоз, взаимопомощь объединяет насекомых разных видов. Листорезы же объединены взаимопомощью не с насекомыми, а с простейшими растениями, с грибами.
Межвидовая взаимопомощь способна, как мы знаем, насквозь пронизав жизненный уклад двух видов, слить их как бы в один, так что двойственная природа такого образования не сразу обнаруживается. Вспомним, с какими трудами удалось дознаться, что лишайники, например, — целый мир растений, распространённых чуть не от полюсов до экватора, — это не единый организм, как всегда считали, а сожительство двух растительных созданий — гриба и водоросли.
Грибо-водорослевое сожительство обоюдно полезно: зелёная водоросль питает гриб углекислотой, усвоенной при содействии солнечного света, а гриб доставляет водоросли минеральные соли, которые добывает, разрушая древесину или минеральные горные породы. Если сухо, водоросль обречена на гибель, но её поддерживает гриб. Когда гриб страдает от отсутствия органической пищи, его кормит водоросль.
В хороших условиях гриб и водоросль прекрасно могут жить и размножаться раздельно. Но где-нибудь на коре дерева или на гладкой каменной скале ни грибу, ни водоросли в отдельности не прожить, и они благоденствуют в виде лишайника, растут, развиваются и размножаются как двуединое живое образование.
Оба участника симбиоза, оба, как их называют, симбионта, выигрывают от союза, становятся необходимыми друг другу. Существует ли такая взаимная выгода и здесь, в отношениях муравьёв с грибом?
Муравьям гриб — это уже очевидно — необходим: они получают через гриб пищу. Благодаря грибу они могут расти и размножаться. Всё их будущее. — в грибе, через гриб, благодаря грибу. Но есть ли польза грибу от муравьев? Ещё бы! Не случайно эти грибы не встречаются нигде, кроме как в гнёздах листорезов, только здесь они и находят необходимые условия для жизни. Выходит, муравьи для гриба то же, что грибы для муравьёв. Муравьи скармливают грибу сочную зелень, удобряют почву под ним, укрывают его от холода, снабжают влагой. И то, что муравьи сгрызают спороносцы, не давая грибу размножаться спорами, не меняет существа дела, потому что молодые самки листорезов, улетая из родного гнезда в брачный полёт, уносят с собой несколько нитей, грибницы. Так что даже процессы расселения и размножения листорезов и их грибов как бы слились воедино.
Обычно, едва речь заходит о явлении симбиоза, тотчас в голову приходит со школьной скамьи навязший в зубах пример актинии Адамса и рака-отшельника. Этот пример повторяется так, как если б он был единственным. Но частое употребление настолько затёрло его, что теперь он лишь крайне тускло и упрощённо иллюстрирует природу симбиоза, мешая распознавать это замечательное явление, распространённое в природе гораздо шире, чем принято было думать.
На этом месте снова и снова ловишь себя на мысли о том, как глубоко проникают в науку представления, извращающие природную действительность. Почему, в самом деле, до сих пор так мало исследован симбиоз в живой природе? Почему так недостаточно изучены связи, объединяющие корневые грибы и высшие растения, растения и почвенные бактерии, связи инфузорий и морских червей с одноклеточными водорослями или простейших и жвачных?
«Наряду с межвидовой борьбой и конкуренцией можно и нужно нам, биологам, — пишет академик Т.Д.Лысенко, — наблюдать и разную степень объединения особей разных видов для общей борьбы за жизнь; причём эти объединения бывают как против особей других видов, их врагов и конкурентов, так и против невзгод мёртвой природы».
Семья муравьёв в роли симбионта представляет особопримечательный случай. Здесь в гармоническом по самой своей природе процессе симбиоза совокупные действия семьи как единства приобретают новую выразительность. Явление предстаёт перед нами как бы ещё в одной личине и учит открытыми глазами видеть и правильно понимать живую природу, игру её сил, действие её законов.