Так что пример Мономориум фараонис никак не может ниспровергнуть основной закон размещения муравьиных видов. Не может поколебать его и тот факт, что в последние годы домовыми вредителями становятся в разных странах также муравьи Тапинома или Лазиус бруннеус; причём последние ведут себя на новом месте жительства весьма осторожно: они не трогают отравленной приманки даже с мясом и мёдом, на которые вообще очень падки.
Но продолжим обзор общих основ муравьиной географии.
Как это на первый взгляд ни неожиданно, довольно много муравьёв, почти столько же видов, сколько в степи, встречается в пустынях и полупустынях. А ведь здесь большую часть года остро не хватает влаги, часты сильные ветры, долго тянется сухое, жаркое лето, когда почва накаляется так, что даже ящерица, если её лишить возможности убежать с открытого места, уже через несколько минут погибнет от перегрева.
И всё же… Взять хотя бы Кара-Кумы. Посетите днём какой-нибудь участок — в эти жгучие часы пески совершенно безжизненны. Зато если на том же месте ночью разжечь костёр, на его свет и тепло слетится, сбежится, сползётся уйма разной живности, особенно насекомых, а в их числе и муравьёв.
Чем же объяснить это обилие и разнообразие? Для муравьёв, очевидно, прежде всего превосходными условиями гнездования в тёплых и хорошо проветриваемых почвах.
Правда, растительность здесь скудна, живёт в течение года недолго, но это только закалило муравьёв, вооружило их способностью совершать дальние походы и энергично запасать корм.
В начале пятидесятых годов сотрудник Института зоологии Академии наук СССР О.Л.Крыжановский обследовал насекомых в зоне Большого Каракумского канала. Повторив своей экспедицией часть знаменитого федченковского путешествия в Туркестан, О.Л.Крыжановский зарегистрировал здесь десятки видов муравьёв.
Среди дневных видов были найдены известные на юге большеголовые длинноногие охотники-бегунки — из тех, что держат туловище высоко над землёй, а брюшко поднимают почти под прямым углом к груди, с чем связано их второе прозвище — фаэтончики. Первым среди этих бегунков-фаэтончиков в трофеях экспедиции записан Мирмекоцистус виатикус дезерторум, что по-русски значит примерно «пустынно-дорожный» (его сейчас называют и по-другому: Катаглифис туркомапикум). Знаменитый энтомолог Фабриций, чьё имя значится в развёрнутых названиях множества перепончатокрылых, написал об этом фаэтончике: «In viis velocissime cursitans», то есть: «Быстрее всех по дорогам бегущий».
Быстрейший из бегунков охотится на термитов, на кузнечиков, на саранчуков, лакомится жучками, пауками, не брезгает и муравьями других видов. Быстро разрывая своими зубчатыми челюстями добычу, охотники уносят её в гнездо…
Эти муравьи нисколько не боятся солнца и свободно бегают по добела накалённому песку, в самый адский зной, когда даже осы, роя себе норку, вынуждены то и дело взлетать и отдыхать в воздухе, пока не докопаются, наконец, до более прохладного слоя, где можно спастись от жары.
Экспедицией зарегистрирован далее другой обитатель почти голых такыров — Катаглифис йомуд, впервые описанный русским исследователем К.В.Арнольди и пока, похоже, нигде, кроме юго-западной Туркмении, не обнаруженный.
В барханных песках найден обладающий драгоценными в пустыне талантами бледный бегунок Катаглифис паллида: он умеет в одно мгновение зарыться в песок, где исчезает бесследно. Защитная окраска этого муравья столь совершенна, что его можно обнаружить на песке только по тени.
Из других муравьёв выявлены избегающие солнца ночные охотники — горбатый тёмно-бурый Ксерксов и жёлтый Федченковский Кампонотусы и тёмно-красный с чёрным брюшком Кампонотус туркестаникус, селящийся в мёртвых корнях, реже — в стволах саксаула, поближе к воде.
В списке находок значатся также мелкие, но живущие сильными семьями вислобрюхие хищники Крематогастер (они обитают в зарослях саксаула в эфемеровой пустыне); типично среднеазиатский муравей Акантолепис мелас; всеядные Тетрамориум; сородичи уже знакомого нам Фараонова муравья Мономориум, обнаруженные и на песках, и на солончаках, и на каменистых участках; известные своими на редкость большеголовыми солдатами Феидоле паллидула.
Среди населяющих эти места муравьёв много растительноядных. Эти вегетарианцы питаются главным образом семенами и живут такими сильными колониями, что их ночные набеги на дикие, а нередко и культурные растения оазисов причиняют заметный ущерб.
Интересно сопоставить трофеи Каракумской экспедиции с уловом мирмекологов, обшаривших в своё время пески алжирской Сахары. Здесь тоже найдено немало муравьёв.
На пустынных каменистых, глинистых и отчасти песчаных почвах зарегистрированы непоседливые, часто меняющие место гнездования Тапинома, знакомые нам по Кара-Кумам быстрейшие из бегунков — Мирмекоцистус виатикус дезерторум, а также светлые, иногда и светло-каштановые с крупноголовыми солдатами Феидоле паллидула. Здесь водятся не то что не боящиеся солнца, но, похоже, даже избегающие тени крошки Плагиолепис пигмеа, всевозможные бегунки и серебристый Катаглифис бомбицинус с солдатами, чьи длинные узкие жвалы пригодны только, чтобы переносить тяжёлых куколок в коконах.
На глинистых почвах вокруг оазисов, как и в Кара-Кумах, полно жнецов из рода Мессор, а также того самого Тетрамориум цеспитум, которому один знаток дал такую характеристику: «Деятелен, энергичен, умеет постоять за себя и найти корм; движется медленно, спокойно, но уверенно; в драках упорен и настойчив; что схватил, того не выпустит…».
Стоит сказать несколько слов и об одном из пустынных муравьёв Америки — юрком чёрно-красном Доримирмекс Гетчи. Немецкий учёный Вильгельм Гетч, назвавший этого Доримирмекса своим именем, привязывая к ножке муравья тончайшую шёлковую нить, пробовал измерить глубину ходов гнезда. Двадцатипятиметровая нить вся исчезла в земле.
Многочисленные входы, ведущие вниз, в жильё, окружены выброшенными на-гора щепотками грунта. В горах Флориды и Мексики именно в таких отвалах были обнаружены марганцевые руды. В других местах Доримирмексы навели на след зелёных медных руд, серебра, даже на золотые россыпи, показав, что Геродот со своими индийскими сказкамибыл не так уж наивен…
Как видим, опыт изучения Кара-Кумов, Сахары и американской пустыни определённо позволяет заключить, что на мирмекологических картах нет оснований рассматривать пустыню как необитаемую.
Если уж искать непригодную для муравьёв область, то можно думать, что она находится в зоне вечной мерзлоты, на болотах, на холодных и мокрых торфяниках. Растительный мир здесь, правда, много богаче, чем флора сыпучих песков, но муравьи не могут селиться в захлебнувшейся влагой почве, не говоря уж о том, что зимой эти почвы сплошь промерзают. Впрочем, оказалось, что даже болота не всех муравьёв отпугивают.
Ведь живут же муравьи в затопляемых весной речных поймах. Вода сойдёт, и следом сквозь слой осевшего песка и ила поднимутся, выйдут на поверхность загадочным образом уцелевшие муравьи.
Не случайно многие из муравьёв, явно утонувших, — их тела могут пролежать на дне сосуда с водой сутки, 50, 100 часов — будучи извлечены оттуда, на сухом тёплом месте скоро оживают и ведут себя дальше как ни в чём не бывало.
Эта выносливость, терпимость, способность пассивно применяться к трудностям, конечно, поразительны. Но что говорить о способности живого активно перестраивать своё поведение, изменять типичные действия, когда преодолеваются или обходятся препятствия к существованию в новых условиях? И ведь, забегая вперёд, скажем: такие перестройки происходят не у одного какого-нибудь муравья, а обнимают семью из тысяч насекомых.
Много шума и волнений вызвали в маленьком мире мирмекологов первые муравьиные гнёзда, обнаруженные на болоте. Это была большущая колония на площади около полутора гектаров, среди бочажин, на высоких кочках, поросших осокой и круглолистной росянкой. Каждое гнездо аккуратнейше сложено из срезанных и просушенных на солнце, а затем склеенных листьев и прядей мха и прикрыто сверху серебристо-седым куполом из сухого сфагнума. Крепкие стебли злаков, насквозь пронизывающие сооружение и продолжающие расти, служат ему надёжной опорой, а главное — позволяют, словно на сваях, поднимать основание гнезда довольно высоко над водой. Ни у одного из известных до того видов муравьёв таких гнёзд не существовало, не было даже похожих. Откуда же взялись эти?