Нельзя не напомнить, что обитающие в муравейнике жуки, как писал Давид Шарп, «многими своими движениями и манерами чрезвычайно напоминают муравьёв, а способ, например, которым они просят пищи, ударяя муравьёв определённым образом, совершенно тот же, к которому прибегают и сами муравьи». Сказанное верно не только в отношении жуков, а сходство бывает таким сильным, что подводит самых искушённых знатоков.
Известный зоолог Ф.ёБоденгеймер, попав на Цейлон, первым делом направился в джунгли, чтоб добыть здесь парочку-другую паучков Мирмарахне плоталоидес. Он давно мечтал пополнить свою коллекцию мирмекофилов этим паучком, который живёт с муравьями Крематогастер. Вместе с профессором поехал главный энтомолог музея естественной истории в Коломбо доктор Генри. На правах местного жителя и как гостеприимный хозяин он взялся помочь приезжей знаменитости. Выехали утром, рассчитывали к обеду вернуться, но вот уже скоро вечер, а охотники просто глаза просмотрели, выискивая в несчётном числе муравейников своего Мирмарахне. Чтобы не возвращаться с пустыми руками, незадачливые пауколовы набрали в пробирки несколько сот муравьёв Крематогастер — тех самых, среди которых рассчитывали найти паучка. Немало удивились оба на следующее утро, когда обнаружили в пробирках с трофеями даже не одного, а целых трёх паучков. У мёртвых Мирмарахне передняя пара ножек не вытягивается, как у живых, подобно антеннам муравьёв, так что мёртвые паучки сразу бросались в глаза. А ведь пока они были живы, их ничто не выдавало.
Такая находка — сюрприз, но это был сюрприз, буквально начинённый вопросами. Какова природа сходства паучков с муравьями и, в частности, в окраске? Это было бы понятно, не будь муравьи слепы, а то ведь они опознают пауков лишь по запаху. Не защитная ли тогда это окраска? Нет, муравьи Крематогастер довольно беспомощны, их склёвывают птицы, слизывают жабы, ящерицы. Паукам определённо мало выгоды от подражания живым муравьям, но сходство неоспоримо. Откуда же оно? Случайность? Но вот другой паучок Мирмарахне, похожий цветом, размером, поведением на муравьев-ткачей Экофилла смарагдина. Нет, ссылкой на случайность здесь не отделаться.
Сходство мирмекофилов с муравьями давно занимает учёных. Знаменитый Эрих Вассман, к слову, — монах ордена иезуитов, 40 лет изучал близ Люксембурга муравьёв, занимаясь не столько их анатомией и систематикой, сколько поведением, особенно межвидовыми связями и мирмекофилией. В своих книгах и статьях — почти все 300 его трудов посвящены муравьям и их сожителям — Э.Вассман, строгий и требовательный к себе наблюдатель, не раз свидетельствует, что насекомые, живущие совместно с муравьями, подражают им.
Объясняя это сходство порождением «всемогущего естественного отбора», трактуемого в чисто неодарвинистском духе, Э.Вассман не скрывал, почему он придерживается такой точки зрения. Как истолкователь он был менее строг, менее взыскателен: «в высших вопросах решать должен богослов», — заклинал он. Не зря критики Вассмана остроумно заметили, что если пропустить его труды через призму научного анализа, то в спектре чётко обнаружатся тёмные линии.
Одна из таких тёмных линий представлена рассуждениями Вассмана о причинах сходства муравьёв с мирмекофилами, его попыткой исключить уподобляющее «хозяев» и «гостей», влияние единых условий, влияние сходного питания в широком смысле слова.
О чём говорит тот факт, что многие мирмекофилы, подобно жукам Атемелес и Ломехуза, вне муравейников не встречаются? Что дало основание многим натуралистам считать недавнее открытие родственных Ломехуза жуков из рода Динарда доказательством продолжающегося возникновения новых видов? Случайно ли сплошная перепись населения гнёзд бразильских листорезов, выявив здесь около 100 видов немуравьиных, обнаружила среди них свыше 30 новых видов, а 5 из них относились к новым родам? Таких открытий за последние годы сделано слишком много, чтоб считать их случайными. Недра муравейника стали признанными золотыми россыпями для искателей новых видов. Находки эти напоминают и о грибах, не живущих нигде, кроме как в муравьиных гнёздах, и о злаках и травах, которые растут в этой местности только вокруг муравейников. Всё это — явления одного порядка, явления, дающие основание видеть в муравьиной семье и муравейнике некую биоалхимическую реторту, котёл бурного формообразования, постоянно действующий биологический реактор.
Но вернёмся к оставшейся недосказанной истории жучков Атемелес и Ломехуза. Выхоженные и выкормленные рабочими, личинки этих жуков вместе с муравьиными окукливаются в глубоких подземных камерах. Отсюда муравьи время от времени выносят их на поверхность, выносят без разбора, всех подряд. Однако то, что муравьиной куколке здорово, куколкам жуков — смерть! Вынесенные из муравейника, они сразу погибают. Таким образом, муравьи уничтожают жильцов, которых сами выкормили. Если б не это, жук размножался бы чересчур быстро и, полностью обессиливая поражённые гнёзда, заодно погибал бы и сам. Род Ломехуза потому и не угасает, что муравьи не выносят на поверхность всех его куколок; часть их остаётся в подземных складах и здесь заканчивает развитие. Они-то и превращаются во взрослых жуков с теми пучками золотых волосков, к которым льнут муравьи.
Как охарактеризовать подобные отношения, в которых мы снова сталкиваемся с живой моделью патологического процесса и в которых есть всего понемногу: и хищничества, и полупаразитизма, и законченного паразитизма, и односторонней выгоды, и симбиоза?
«То, что здесь происходит, — писал один модный английский философ, — выглядит, как если б в человеческом жилье, только для забавы, ни для чего другого, содержались, например, попугаи, которые время от времени подлетают к своему господину, чтобы изодрать его когтями и хорошенько клюнуть в темечко… Или если б у людей благоденствовали в качестве комнатных баловней огромные коты. По усам котов течёт хмельная жидкость; и люди эту жидкость жадно слизывают, не обращая внимания на то, что коты уносят из детских кроваток младенцев и живьём поедают их…
Никакой Алисе ни в какой Стране Чудес не привидится такое: осьминоги, дикобразы, крокодилы сидят за одним столом с человеком и объедают его, а из-за этого детей уродует рахит. Бред? И тем не менее это мы находим в муравейнике».
«Можно ли себе представить, — писал по тому же поводу другой, бельгийский автор, — такой кошмарный сон, такую насыщенную ужасами феерию с подземельями, в которых кишат толпы видений и призраков, выступающие из всех щелей, караулящие на всех перекрёстках, ждущие в глубине всех тупиков, затопляющие все камеры и ходы ненасытными тунеядцами и блюдолизами, вкрадчивыми прожорами, расточающими дурманные ароматы или соки… Можно ли представить, что, возвращаясь к себе, мы находили свой дом захваченным двумя тысячами омерзительных чудовищ, которые питаются за наш счёт?».
Авторам нельзя отказать в остроумии, однако здесь, как и в сказках о муравьиных войнах, о муравьях-«рабах» и «рабовладельцах», маленькая правда смешана с большой ложью, природе приписано несуществующее, она населена ужасами, питающими болезненную фантазию. Это не биология, а биологические комиксы. Если, отбросив затуманивающие, искажающие действительность аллегории, трезвыми глазами наблюдать происходящее, ничего загадочного не окажется в том, что гнёзда муравьёв окружены многочисленной муравьиной и немуравьиной свитой, живыми цепями разнообразных спутников.
Мы уже установили, что муравейник — это готовое укромное и хорошо защищённое, тёплое, тёмное, сырое и вместе с тем исправно проветриваемое убежище. Каждый день сюда поступает много корма. И отбросы муравьиной пищи для многих съедобны. Кормом могут быть также пакеты яиц и личинок, спящие куколки, наконец, сами хозяева гнезда.
Подавляющая масса членистоногих нахлебников и полупаразитов, кормящихся в муравьиных гнёздах, приурочена к зонам, более обеспеченным кормом: здесь и муравьи как бы хлебосольнее и гостеприимнее. Там же, где корм достается труднее, меньше и муравьёв, дающих кров чужакам. Но географический аспект явления ещё не вскрывает его первопричин. Они — в строении муравьиного зобика, в особенностях способа питания муравьёв. Отдавая другому отрыгиваемый из зобика корм, муравей выполняет эту операцию в прямом смысле слова самозабвенно, или, как остроумно замечено, «будто бы другой — это он сам». Нормальное питание семьи невозможно без обмена кормом между особями. Вот это-то и привлекает в муравейник прожорливую свиту: именно за каплей отрыгиваемого корма она и охотится; именно корм и пытается перехватить масса немуравьиных обитателей муравейника — дармоедов и блюдолизов, мелких воришек и разбойников.