В зоне пустынь и степей больше распространены зрячие муравьи, но здесь ориентиров мало, и маяками для них служат звёзды. Тунисский мирмеколог Ф.Санчи написал целую философскую поэму о крохотном муравье, заставляющем человека поднять глаза от земли к великим мирам, проплывающим в небе; о ничтожном муравье, что в яркий полдень находит для себя в глубине небосвода дальнюю звезду, оказывающуюся его проводником; о слабом муравье, что подобно мудрецам Земли путешествует с надёжным компасом; о скромном муравье, что всегда привязан ниткой света к золотой звезде и идёт к своей цели.
В своё время Н.В.Гоголь заметил, что для наблюдений над звёздами и для исследования насекомых требуется различная оптика. Вряд ли мог думать писатель, что его иносказание может быть прочитано в ином смысле. Между тем опыты с пустынным муравьём Катаглифис биколор, который после ампутации усиков уверенно возвращался в темноте к гнезду за десятки метров, и другие опыты с ночными насекомыми, чьи способности ориентироваться проверялись в планетарии под искусственным небом, подтвердили: звёзды, и скорее всего даже не весь их «хоровод», а только отдельные, наиболее яркие светила, могут быть путеводными и для насекомых.
Многим муравьям помогает ориентироваться также их способность реагировать на обонятелыю-осязательные раздражения, на «формо-запах», или способность воспринимать количество израсходованной на передвижение пищи как сигнал о расстоянии, пройденном от гнезда. Мы уже видели, что фуражиры вызывают иногда на подмогу своих собратьев. Как бы далеко от дома ни находился муравей, стоит ему обнаружить добычу, которую одному не унести, он спешит в гнездо и возвращается к находке в сопровождении других. В рассказе «Таёжный волк» Вячеслав Шишков говорит об истории, которую здесь стоит привести.
«Я пристально взглянул на ближайшую сосну, удивился: ствол этой сосны, от земли аршина на два, блестел на солнце огненно-алыми рубинами. — Это комарьё, — сказал Бакланов. — Насосались лошадиной кровушки, пока ехали мы, а вот теперь от дыму и тово… Ужо-ка я камедь устрою. — Он улыбнулся, вскочил и пошёл шнырять по тайге. Я приблизился к дереву. Как спелой брусникой, ствол унизан набухшими кровью, готовыми лопнуть комарами. Я шевельнул одного-другого комара: ни с места, не летит — пьян или сладко дремлет.
Бакланов посадил в комариное алое стадо двух головастых муравьёв. Те осмотрелись, подбежали к соседним комарам, тщательно ощупали вздувшиеся их брюшки, деловито ознакомились с топографией населённого поживой места, произвели приблизительный учёт скоту, сбежались вместе, лоб в лоб, посоветовались усиками и пустились вниз головами в бег к земле.
— Сейчас начнётся, — сказал Бакланов, щуря на солнце свои весёлые глаза.
Через четверть часа к комариному стаду пробирались организованные отряды муравьёв. Немедленно началась горячая работа. Муравьи попарно подползали к пьяной комариной туше, ловко подхватывали её передними лапками и клали на загорбок третьего муравья. Тот, пыхтя и придерживая комара за лапки, пёр его, как пьяного мужика в участок. Упарившись — это уже на земле, — муравей сбрасывал с себя кровопийцу и, покачиваясь, стоял на месте. Двое других муравьёв клали ношу на загорбок третьему, свежему своему товарищу, — и дальше. Вскоре сосна была чиста».
Что и говорить, происшествие описано не слишком строго. Но в описании есть момент, на котором стоит задержать внимание: парочка муравьёв, принесённых к богатому поживой месту, приводит за собой фуражиров, и те продолжают собирать корм, пока не доставят всё в гнездо. Эту особенность муравьиного рода и подметила африканская поговорка о том, что «муравьи могут и жирафу съесть».
Однако как оповещает муравей своих сестёр о добыче? Как становится известно семье то, что разведал один? Попробуем проверить, что происходит в муравейнике, куда доставлена информация о запасах поживы.
Выставим на арене, связанной со стеклянным гнездом, плошку сладкого корма. Пока первый нашедший её сборщик упивается мёдом, нанесём на него цветную метку. В увлечении муравей ничего не заметит и, насосавшись до отвала, убежит. Пусть его! К плошке подбегает другой, его пометим новой краской, третьего — третьей… Вскоре плошка окружена массой муравьёв; и среди них можно видеть того, который был первым. Потом появляются новые, а с ними — второй…
В опытах применялись разные порции чистого мёда и водные растворы разной концентрации, а также червячки, или жучки, такие крохотные, что добычу может унести один муравей, и покрупнее, чтобы для одного ноша была непосильна. Муравьи, обнаружившие поживу, возвращаются в гнездо и здесь не забираются в глубинные камеры, а остаются в верхних этажах. С возбуждением, тем бОльшим и тем более продолжительным, чем обильнее запас обнаруженного корма, скрещивают они усики со всеми встречными и вместе с ними устремляются к выходу. Здесь, как и при тревоге, которая в минуту опасности охватывает гнездо, ещё раз наглядно проступают целостность и единство семьи.
Запах приблизившейся колонны охотников за куколками или других врагов заставляет муравьёв метаться, ударять брюшком оземь. Замирая на мгновение, они снова кидаются в бег, бьют встречных усиками. В момент опасности железы выделяют пахучий секрет — химический набат муравейника. При повышенной температуре он звучит сильнее, скорость действия увеличивается; и хотя радиус его может составлять всего несколько сантиметров, тревога быстро передаётся дальше, расходится, как цепная реакция. Оповещение о добыче распространяется не столь бурно. Сигнал передаётся, как видим, прикосновением усиков.
В рассказе Вячеслава Шишкова то же свидетельствует парочка муравьёв, которые, обнаружив богатую поживу, «сбежались вместе лоб в лоб, посоветовались усиками». Это, впрочем, не составляло тайны уже в XIV веке. Во всяком случае, в 34-й строфе 26-й песни «Божественной комедии» А.Данте писал:
Так муравьи, столкнувшись где-нибудь,
Потрутся рыльцами, чтобы дознаться,
Быть может, про добычу и про путь…
После того как в опыте разомкнутую электрическую цепь воссоединил положенный на месте разрыва муравьиный усик, стало можно говорить, что усик — это проводник, а муравей с ампутированными усиками как бы отключен от своей семьи, от вида. Он не реагирует даже на муравьёв чужого, враждебного вида. Но отключение односторонне: другие члены семьи продолжают по-родственному относиться к оперированному и без ошибки отличают его от чужаков.
Теперь мы подошли, наконец, к вопросу о том, как опознаются муравьями собратья по гнезду.
Жёлтые Лазиусы, те не всегда разбираются — своей семьи муравей или чужой. Достаточно, чтоб был жёлтым Лазиусом, его примут в гнездо. Но если Формика фуска, к примеру, выкупан в семидесятиградусном спирте (после такой ванны, просохнув на солнце, он чувствует себя как ни в чём не бывало) и затем посажен обратно в родное гнездо, семья встретит его сдержанно, подозрительно. Отдельные муравьи проявят к нему враждебность. А стоит того же фуска выкупать в соке раздавленных муравьёв другой семьи, не говоря уж о другом виде, его разнесут в родном гнезде в клочья. Точно так же и Формика руфа, особенно когда это муравьи из моногинных, одноматочных, гнёзд, неприязненно относятся к муравьям из чужих муравейников. Вопреки поговорке, утверждающей, будто мурашка мурашке всегда рада, Формика рады друг другу, только когда это члены одной семьи, окутанные, следовательно, общим семейным запахом. Спиртовая ванна как бы снимает этот запах. Сок муравьёв из других гнёзд облачает насекомое в чуждое ему душистое одеяние; такой мурашке и своя семья становится враждебной. Вышедшие из кокона муравьи, пока они ещё не успели приобрести запах семьи, принимаются всеми. Чем старше подкидыш, тем меньше шансов, что он не будет опознан.
Как возникает запах семьи? Жнецы из одного муравейника были поселены в разные садки: в одном они получали вегетарианскую пищу, зерно, в другом — мясо. Через два месяца обитатели садков, несмотря на присущую жнецам кротость, воевали между собой насмерть. Примерно то же и у Формика: пока муравьи материнского муравейника поддерживают связь с дочерними колониями, они живут мирно, а если разделить гнёзда и кормить их разной пищей — становятся врагами.
Остаётся теперь посмотреть, как завербованные разведчиком муравьи добираются к месту, где их ждёт корм.