Муравьиные гнёзда едва ли не популярнее, чем сами их строители. Справедливости ради отметим, впрочем, что в наших широтах это утверждение справедливо больше в отношении бурых муравьиных куч — неотъемлемой детали лесного пейзажа средней полосы.
Патриарх русской мирмекологии М.Д.Рузский свидетельствует, что в тайге и сосновых борах, в лесах лиственных и смешанных в Европейской части России рыжий или красно-бурый Формика с его гнёздами составляет необходимое явление. Он столь же обычен, как дятлы, тетерева, дрозды, серая ящерица, заяц или бурундук. К этому перечню С.Я.Маршак в великолепном стихотворении «Бор» прибавил ещё одного характерного лесного обитателя — белку:
Полумрак и зной стоят в бору,
Смолы проступают сквозь кору.
А зайдёшь в лесную даль и глушь, Муравьиным спиртом пахнет сушь.
В чаще муравейники не спят —
Шевелятся, зыблются, кипят.
Да мелькают белки в вышине,
Словно стрелки, от сосны к сосне…
Каким надо, однако, быть сухарём и педантом, чтоб к мастерски нарисованной картине делать ещё какие-то дополнения. Но что же попишешь, у научной повести свои законы…
Итак, видимое над землёй сооружение, муравьиная куча, — это ещё не всё гнездо, а только купол его. Куполом покрыта примерно такая же по объёму, но только спрятанная в земле, невидимая половина.
К тому же муравейник и муравьиное гнездо — это не одно и то же. В муравейнике живёт вся семья, а гнездом называют любое место, где нашли себе приют эти насекомые, безотносительно от того, один ли здесь обитает вид или больше, вся ли семья здесь полностью или только часть её. Муравейник может быть разбросан в нескольких скрыто связанных между собой гнёздах, что часто бывает и у муравьёв, о которых говорится в стихотворении «Бор».
Добавим в заключение, что муравейники иногда расположены так тесно, что образуют целую колонию, федерацию. Строительные таланты зверей, птиц и насекомых издавна привлекают к себе внимание натуралистов. Целые фолианты посвящены описаниям всевозможных гнёзд и техники их сооружения. Не кто другой, как Чарлз Дарвин, исследуя инстинкты животных, птиц, рыб, членистоногих, особо выделил явление гнездостроительства: «Мало найдётся других инстинктов, которые могут быть, так сказать, сохранены в музее», — писал он. Здесь есть действительно на редкость впечатляющие примеры.
Стриж с Ост-Индских островов и рыбы-самцы видов Лямиус и Гурами строят гнёзда из своей слюны. Мышь-малютка аккуратно разрезает листок на тонкие полоски и, подобрав их под себя, чрезвычайно ловко плетёт кошелёк, составляющий основу висячего гнезда, набитого мягким материалом. Славки-портнихи сшивают для гнезда мешочек из листьев, скрепляя их растительными волокнами. Австралийский тавон — сравнительно небольшая птица — собирает в кучу растительные остатки (Дарвин писал: «от двух до четырёх возов») и в центре её откладывает яйца; птенцы выводятся под действием теплоты гниения; выклюнувшись, они сами прокладывают дорогу из горячего гнезда на волю. Один южноевропейский паук делает в своих норках крышечки из паутины и клея; держатся они на петле, прикреплённой к стенкам норы; в случае опасности паук может крепко удерживать крышку изнутри. Другой — венесуэльский паук-крестовик — строит норку из трёх отделений, сообщающихся узкими отверстиями, каждое из которых закрывается крышечкой на шарнире. Вспомним, наконец, обычные тенета наших пауков, подводный колокол паука-серебрянки, коконы шелкопрядов, домики личинок ручейника, шары жуков-навозников, картонные и бумажные сооружения ос, пчелиные соты.
В гнёздах разных муравьёв обнаруживается и собранная из листьев основа гнезда, и склеенные, сцементированные слюной земляные перекрытия, и обогрев теплом гниющей растительной массы, и шёлк для внутренней отделки; есть гнезда, сшитые из листьев, есть картонные и бумажные.
Само собой разумеется, здесь нет речи о тех совсем немногих видах муравьёв, которые вообще обходятся без крова и живут на марше, удовлетворяясь лишь временными привалами. Не говорим мы и о муравьях, обитающих в так называемых камерных гнёздах: в пустых раковинах моллюсков, трещинах скал, заборов, стен, в покинутых другими земляными животными норках. Напомним только, что, когда муравьи используют готовые полости, они чаще всего оплетают их изнутри подобием паутины и кладут, таким образом, в гнезде начало нужным для жизни условиям.
В муравейниках смешанных, занятых двумя, а то и тремя видами, характерные черты строения также смешаны, слиты. Кроме того, муравьи нередко сами или под давлением превосходящих сил покидают свои гнёзда, и их занимают или захватывают другие, причём каждый новый жилец в какой-то мере перестраивает обживаемое строение по-своему.
Совершенно очевидно, что в выборе места гнездования и строительного материала, а также в самих типах сооружения у муравьёв проявляется несравненно большая, чем у других насекомых, гибкость, приспособляемость к условиям.
В этом отношении муравейник представляет, можно сказать, полную противоположность гнёздам пчёл и ос. Там — в одном случае вертикальные, в другом горизонтальные пласты сотов, геометрически строгое плетение стандартных ячей, монотонный порядок хрупкого воскового или склеенного из бумаги узора, точность, строгость, чистота и изящество отделки. Здесь — никакой стройности, никакого шаблона: ямы, валы и кучи, запутанная паутина ходов, земляная губка, катакомбы, сырость, тропинки, пронизывающие грунт и то спутанные в клубок, то разбегающиеся в разные стороны.
Тот же, разве только ещё более живописный, беспорядок скрывает муравьиное гнездо в гниющем пне или в дереве.
Земляные гнёзда муравьёв могут быть скрыты довольно глубоко в грунте, увенчаны сверху земляной насыпью; иногда же такая крыша отсутствует.
В чисто земляных гнёздах обитают, к примеру, знаменитые тропические листорезы Атта. Сильная их семья зарывается в землю иной раз на три-пять метров, вынося на поверхность и наращивая вокруг входов в гнездо сплошным слоем не меньше 50-75 кубометров грунта. Косые ходы от центральной части к периферии тянутся нередко на сотни метров.
Наиболее известные в средних широтах обитатели катакомб — степные жёлтые Лазиусы почти не покидают грунта и сооружают в поросших мхом или реденькой травкой луговых кочках громадное количество гнёзд, связанных подземными ходами — иногда на площади во много гектаров.
Муравьи обосновываются и под плоскими камнями, старыми досками, брёвнами, под кирпичом, куском черепицы.
Готовые укрытия защищают их сверху от дождя и ветра, сберегают тепло и вместе с тем предохраняют гнездо от иссушения. Гнездо под большим камнем или в пне постепенно покрывается землёй, выбрасываемой строителями на-гора.
Пень обрастает насыпью и в конце концов оказывается полностью закрыт куполом, валиками-насыпями вокруг входов.
Камни, под которыми поселяются муравьи, мало-помалу оседают, утопают в почве, и каменистое поле спустя какой-то срок становится ровным и гладким, тогда как ровный поначалу луг, если только здесь живут муравьи-землекопы, со временем покрывается несчётным числом бугров и холмиков.
Гнёзда древоточцев в пнях чаще всего сохраняют внешнюю оболочку, но внутри сплошь источены клинописью ходов. Одну полость от другой отделяют тонкие вертикальные стенки и лёгкие колонны из тёмной, как бы насквозь прокопчённой массы, похожей на картон.
В достигающем метра в высоту гнезде красногрудого древоточца Кампонотус геркулеанус полости расположены концентрически, а дно засыпано опилками. Большой знаток и любитель леса Михаил Пришвин, описывая старый, «весь покрытый, как швейцарский сыр, дырочками» пень, не советовал садиться на него, так как он легко разрушается, и тогда «из каждой дырочки этого пня под тобой выползает множество муравьёв, и ноздреватый пень окажется весь сплошным муравейником, сохранившим обличие пня…».