Был у нас в коллективе матрос Колоколов, коренастый с окладистой, чёрной бородой, весьма энергичный и огромной силы. В централе он сидел уже много лет и не один раз давал себя чувствовать задиравшей его шпане, потому они его не трогали и боялись. Его коллектив и выдвинул на должность кухонного старосты.
Появление Колоколова на кухне вызвало переполох среди уголовной головки, начались разговоры и угрозы,
— Пусть попробует помешать нашим, «перо» под рёбра получит.
Колоколов, однако, угроз шпаны не боялся, он умело их устранил с кухни: присмотревшись, кто из поваров связан со шпаной, он каждому из них по отдельности дал «дружеский» совет «смыться» с кухни.
— Знаешь что, браток, уходи-ка ты с кухни-то, поработал и довольно.
— А что ты тут за начальство… в бога-богородицу мать…
Попробовали ершиться уголовники, но Колоколов надвигался на протестовавшего своей широкой фигурой, подносил к его носу свой огромный кулак и уже более убедительно советовал:
— Иди, иди, дружок, а то унесут…
Таких советов шпана выдержать не могла, и один за одним все уголовные повара «добровольно» покинули кухню, а Колоколов укомплектовал кухню из политических и солдатских камер.
Так коллектив завоевал возможность контролировать кухню. С назначением Колоколова обеды наши значительно улучшились. Так как приёмка продуктов лежала на обязанности старосты, Колоколов сейчас же предъявил все кондиционные требования к поставщику. Первое время поставщик принуждён был эти требования выполнять, потому что староста отказался от приёма продуктов плохого качества, эконом (помощник начальника) попытался одобрить продукты, но староста отказался их принять. Колоколову предстояло побороть укоренившиеся традиции «сделок» с поставщиками, которые давали доход и эконому.
Настойчивые требования Колоколова при приёме продуктов вывели из себя поставщика и эконома, и они решили с ним разделаться.
Однажды через открытые окна камеры мы услыхали на дворе шум. Колоколов кого-то награждая своим матросским цветистым жаргоном, а трое надзирателей волокли его по двору. На наш вопрос, в чём дело, он крикнул нам:
— В карцер гады ведут, гнилое мясо отказался принять…
Мы подняли сильный шум. Прибежал дежурный надзиратель.
— Тише, тише, в чём дело, чего шумите?
— Начальника давай!
— Зачем вам начальника, в чём дело?..
— Давай начальника, не разговаривай, а то сейчас окна полетят!
Надзиратель бросился к сигнальному звонку. На шум четырнадцатой прибежал коллективный староста, испуганный, бледный:
— Товарищи, в чём дело, что случилось?
— Колоколова выручай, в карцер тащат.
Староста бросился в контору. Выяснилось, что Колоколов отказался принять тухлое мясо.
Дежурный помощник начальника одобрил тухлое мясо и предложил Колоколову принять его, но Колоколов отказался. Тогда помощник прикрикнул на него.
— Я приказываю тебе мясо принять!
Колоколов возмутился вызывающим наскоком помощника и его грубым «ты».
— Во-первых, не тычь, заявляю вам, что эту тухлятину я не приму. Если оно по вашему пригодно к употреблению, так и употребляйте его себе на здоровье, а я его не приму.
Помощник рассвирепел и стал настаивать, чтобы мясо было принято, но Колоколов наотрез отказался. Тогда он приказал надзирателям увести старосту в карцер за неисполнение приказаний помощника.
Староста коллектива пытался уговорить начальника освободить Колоколова, но начальник отказал, указывая, что он не может подрывать авторитета своих помощников, и Колоколов должен отсидеть свой срок. Он даже потребовал, чтобы мы выдвинули на кухню другого старосту. Однако коллектив не пошёл на это, и борьба перешла на принципиальную почву.
Запросили все политические камеры. Все решили за Колоколова драться, не останавливаясь перед столкновением с администрацией. Постановили бросить работу в мастерских, получился большой конфликт. Задержка выполнения договорных заказов грозила неустойками. Этот аргумент был настолько убедительным, что начальник, не вступая в дальнейшие переговоры, распорядился Колоколова выпустить,