Матросы и солдаты не боялись угроз уголовщины и потребовали равномерного распределения тюремной пищи между всеми каторжанами, а также повели борьбу против господства «Иванов». Уголовщина решила проучить «матросню» и устроила в ряде тюрем резню, но получила решительный и организованный отпор со стороны политических. В этих столкновениях администрация вела себя так, что главным образом политические оказывались виновными и подвергались заключению в карцер и другим репрессиям. Тогда политические повели борьбу на два фронта: против диктатуры уголовщины и произвола администрации. Борьба тянулась годами. Тюремная администрация давила на политических своей властью, ставя их в невыносимые условия существования. Однако политическим удалось добиться такого положения, при котором они имели возможность установить контроль над правильным распределением питания внутри каторги и значительно сократить размеры господства уголовной верхушки.
Тюремные власти, однако, были встревожены активностью политических и решили начать «завинчивание» каторжных тюрем. Завинчивание каторги отразилось и на уголовной каторге, которая также потеряла возможность свободного передвижения в тюрьме, вследствие чего потеряла возможность неограниченно властвовать над населением каторги.
Кроме политических явлений, влиявших на изменение режима каторги и её внутреннего быта, имелись и другие явления, которые сильно влияли на структуру уголовного состава каторги. Послереволюционная эпоха, эпоха реакции, тяжёлый экономический кризис с гнетущею безработицей вызывали огромную волну уголовных преступлений, которые по своему характеру резко отличались от уголовных преступлений до 1905 года. Не только изменился характер преступлений, но изменилась и физиономия самого преступника.
Из безработных, в большинстве из молодёжи, создавались так называемые шайки налётчиков. Эти шайки делали налёты на торговцев, на пивные, на винные лавки и на разного рода артельщиков, производящих расчёты с рабочими. Обычно участники таких шаек не имели за собой уголовного прошлого и комплектовались за счёт безработной молодёжи или авантюристически настроенной интеллигенции.
Такого рода преступления в эпоху реакции разлились широкой волной и дали огромные кадры новой уголовной каторги, которая имела свою психологию, не имеющую никаких связей со старой традиционной уголовщиной. Этот новый слой уголовной каторги значительно повлиял на общую структуру уголовщины и внёс много нового в её быт. Старая уголовщина пробовала коситься на новых пришельцев, но, учитывая их силу, не решилась вступать с ними в борьбу, признала их равноправными членами и старалась с ними ладить, нередко считаясь с авторитетом более сильных из них. Так шаг за шагом уступала старая уголовная каторга место новой, стоящей выше её по своему умственному развитию, по своей энергии и организованности.
Александровская уголовная каторга представляла собой такой же конгломерат старой и новой уголовщины. Установив между собой общие нормальные формы отношений, старая и новая уголовная каторга органически не слились, отчуждённость между ними осталась значительная, но это не мешало им сохранять раз принятые формы отношений.
Состав уголовной каторги по роду своих преступлений был весьма разнообразен; он был весьма разнообразен и по возрастному составу.
Стариков, «ветеранов» уголовной каторги, было весьма немного: те, которые помнили Кару, Сахалин, Петровский завод, представляли собой единицы и держали себя патриархами. Они не вмешивались в волынки и жили довольно изолированно, физические силы не позволяли им перешагивать своих возможностей. Это были преимущественно профессиональные убийцы-грабители, герои «тихих» ночных преступлений, всю свою жизнь проведшие по каторжным тюрьмам, с короткими перерывами преступлений и кутежей на воле и имевшие за своими плечами по нескольку десятков убитых.
Более значительный слой был среднего возраста, основная же масса уголовных была от двадцати — двадцати двух и до тридцати пяти лет.
Самую значительную группу представляли «налётчики», имевшие удельный вес свыше 30 % всей уголовной каторги; за ними шла группа профессионалов убийц-грабителей всех видов и категорий: одиночек, групп, шаек и т. д.; дальше шли воры (скокари), карманщики, взломщики, прихватчики (прихватывавшие на тёмных улицах), конокрады, подделыватели векселей, фальшивомонетчики, контрабандисты, женоубийцы, убийцы в драке, растратчики и целый ряд ещё самых разнообразных профессий уголовного порядка. Кроме этой массы отбывали каторгу так называемые «самосудчики», главным образом крестьяне, сами расправлявшиеся с конокрадами, за что и получавшие каторжные работы. Эту часть каторжан уголовные преследователи избивали до смерти, если они случайно попадали в уголовную камеру. Поэтому администрация сажала самосудчиков в камеру укрывающихся вместе с предателями, шпионами и палачами. Таков был состав уголовной каторги по роду своих преступлений.