— Ну, мужикам до вас дела мало.
Начальник ждал нас в конторе. В обычное время он быстро бы успокоил «волнение», но теперь он терялся и не знал, как себя держать. Насильно успокоить заключённых он не решался, а иных способов не знал.
— Теперь успокоились. Вы, пожалуйста, пресекайте всякие слухи. Надо давать им все газеты, чтоб читали. Приказ об освобождении солдат вы уже получили?
— Да, завтра отправляю в Иркутск.
Я раскланялся с начальником и уже навсегда покинул централ.
На сходе уже меня ждали. Когда я пришёл, «присутствие» было набито битком.
Старик водворил порядок. Я попросил дать мне слово.
— Товарищи, сейчас вы будете выбирать свой волостной исполнительный комитет, которому передадите власть над всей вашей волостью. Для того, чтобы комитет хорошо и справедливо разрешал ваши дела, чтобы он крепко защищал бедняков, нужно выбрать тех, кто сам работает, а не ездит на чужой спине. Нужно, чтобы мироеды опять не взяли силу. Выбирайте того, кто победнее, да понапористее, чтобы мироедам спуску не давал да мирские дела хорошо правил, чтоб ни одного мироеда в комитет не пускать.
— Н-е-ет-т, мы теперь своих… мироедам теперь крышка. Старшинка-то их, уже в холодной.
— По нарам они сидят теперь, как мыши. Только подголоски их ещё суетятся.
— Ну, ну, не особенно по норам. Так подберутся, что и не заметишь, как на шее сидеть будут, — охлаждал оптимистов Спиря.
— Правильно, Спиря, вьюном пролезут, только зевни. Натарели.
— Ну, граждане, довольно. Комитет выбирать надо. Как, начнём? — обратился он ко мне.
— Я думаю, товарищи, в комитет вам надо выбрать человек пятнадцать. Волость у вас большая.
— Сколько обществ в вашей волости?
— Восемь, с Александровском, — с готовностью ответил волостной писарь, аккуратно записывавший в протокол все выступления.
— Вот. Надо от самых больших сельских обществ выбрать по два человека, а от остальных по одному, так чтоб человек пятнадцать получилось.
— Так што ли, товарищи? — обратился старик к сходу.
— А как от других обществ мы сегодня сумеем выбрать? — спросил я.
— Есть, выберем! — зашумели голоса, — вон сколько наехало, в волость не влазят, на улице митингу устроили.
Действительно, вся волость была окружена санями, верховыми лошадьми: народ сидел кучами на санях, толпился на крыльце и ждал, какие решения вынесет сход.
— Давайте приступать к выборам, — обратился я к старику.
Старик взмахом руки водворил порядок и приступил к выборам.
— Товарищи, приступаем к выборам в комитет… александровские, безруковские, тихопадские! — выкликал старик сельские общества, — Готово у вас што ли? Наметили кого в комитет?
— Есть, Митрич, наметили, начинай!
— Как выбирать-то, — обратился ко мне старик, — народ-то не входит в присутствие.
И в самом деле, трудность представлялась в голосовании: много народа находилось по другим комнатам, много было на улице.
— Давай сначала весь список обсудим здесь, а потом на улице всех проголосуем.
— Ладно, давай, — согласился старик. — Эй, тихопадские, кого наметили в комитет?
— Герасима! — откликнулись тихопадские.
— Которого Герасима-то?
— Шумихина Герасима.
Писарь подал старику список кандидатов, намеченных обществами. Митрич стал читать. Я спрашивал о каждом кандидате, о его имущественном положении, о его авторитете в обществе. Критики, однако, со стороны общества не замечалось. Я стал опасаться, как бы не проскользнул кто из мироедов или из их подголосков. Я тихо сказал старику, чтобы он послал за Спирей, который что-то ораторствовал на дворе. Спиря протолкался к столу. Я ему сказал, чтобы он следил за кандидатурами и раскрывал всех мироедских подголосков. Я угадывал, что Спиря ненавидит мироедов и, по-видимому, много перетерпел от них. И я надеялся на его злую критику.
— Александровских будем обсуждать, — объявил старик. Первой стояла фамилия старика.
— Данилов Семён! — выкрикнул он.
— Голосуем, голосуем, за тебя Семён Митрич! — дружно зашумели мужики.
— Хороший старик, справедливый, двух сынов на войне убили, — сообщил мне под ухо Спиря, — вся волость уважает за справедливость, даже пристава иногда обрывал.
— Семёнов Иван Власович, — продолжал старик, — мужик, думаю, подходящий, не сдрейфит.
— Ну, где сдрейфить! Старшина сторонкой дом его обходил. Обстоятельный мужик.
— Это ерой наш. Землю у него старшина оттягал. Спуску не давал мироедам. Неделями его пристав держал в холодной.
Спиря критикнул слегка только кандидата комаровского общества.