Однако молодость брала своё, сон гнал нас искать себе новые потайники, где бы можно было выспаться. Соколов был опытнее и прятался удачнее; вахту несли мы с ним вместе, он показал мне место, где не легко было нас найти даже старшему офицеру. Адъютантские каюты царской стражи почему-то замкнуты не были, в каютах, как на пароходах, были двухэтажные койки: нижние койки можно было поднять, под ними было достаточное пространство, чтобы лечь человеку. Вот эти-то каюты мы и избрали в качестве конспиративной спальни, там и прятались после утренних вахт.
Старший офицер несколько раз замечал наше отсутствие, заставлял старшего капрала искать нас и сам искал, но найти долго не мог и открыл наше убежище совершенно случайно.
Позавтракав после утренней вахты, наскоро вычистив медяшку, мы с Соколовым незаметно исчезли в нашем убежище: забрались под диван и заснули. Спали довольно долго. А старший офицер нас, по-видимому, усиленно искал.
Сквозь сон слышу, кто-то отворил дверь и вошёл.
— Фу… Сволочи!
Я так и прилип к полу: голос старшего офицера; я подумал, что он нашёл Соколова и ругает его.
— Вот навоняли, прохвосты, должно быть, спали тут.
Старший офицер вышел, прихлопнув дверь; у меня отлегло от сердца.
— Эй, Соколов, спишь? — окликнул я негромко, но Соколов спал крепко и не отозвался. Только я хотел вылезти, как послышались шаги, дверь отворилась, вошёл опять старший офицер и с ним ещё наш капрал.
— Слышишь, как навоняли, сволочи?
— Здорово навоняли, ваше благородие, — ответил ему капрал
— На палубе их нет, значит, они где-нибудь здесь, надо поискать.
Опять у меня сердце захолонуло: «найдут». Капрал начал шарить по койкам.
— Никого нет, ваше благородие.
— А ну, подними нижнюю койку. Капрал поднял койку.
— Вот он, — крикнул обрадованно офицер. — Наверно, и Никифоров здесь, поднимай другую! Капрал поднял одну койку.
— Нету.
Поднял другую.
— Нету. Поднял, наконец, и мою койку.
— Есть, ваше благородие, здесь.
Я, не ожидая приглашения, вылез из своей берлоги, из другой берлоги показалась усатая рожа Соколова.
— Так, так голубчики, в царских покоях расположились… Подраите палубу, подраите.
Мы с помятыми, заспанными рожами, с волокнами пеньки в волосах молча стояли перед офицером.
— Ведь вот, сволочи, куда забрались! Если бы не навоняли, так и не нашёл бы. Смотри, и пакли сволочи натаскали. Ну, пошли, чего стоите!
Мы с Соколовым поспешили уйти. Палубу я драил две недели, Соколов — одну неделю. Так проходили наши дни: вахта, чистка медяшек, драить палубу, борьба со сном, поиски укромных уголков, преследования старшего офицера — так изо дня в день. Только вечерами в «кожухе» или в каком другом укромном месте сходился наш кружок, говорили о работе разбирали приносимую матросами из города информацию. А ночью между висячими койками чтение и тихие разговоры с матросами.
«Скоро офицерне крышка»
После одной из тревожных информации и после моей неудачной попытки получить амнистию решено было произвести глубокую проверку сведений ив Кронштадта. Соколову я уже сообщил все мои связи, другой член кружка должен был использовать свои в других экипажах.
Соколов сдержал слово и пришёл «на своих», принёс литературу и ошеломляющие известия: некоторые экипажи готовятся выступить; офицеры отправляют свои семьи в Петербург. Другой член кружка сообщил, что разговоры идут большие, как будто есть требования или петиция, которую хотят преподнести начальству; если требование не удовлетворят, то хотят поднять восстание.
Однако из обеих информации ничего определённого выудить не удалось, и положение осталось не ясным. Не ясно было, что за требования в петиции готовились для предъявления, кто эту петицию составлял, не ясно было, где она находится.
Более определённые вести приносила матросская масса: «Скоро офицерне крышка». Вот эта «крышка» более точно характеризовала общее настроение Кронштадта и давала направление нашей работе.